- Это она? – отвращение смешалось с отчаянием. – Она согласна?
Грязный светловолосый мужчина стоял за ними, мял кепку рыбака в руках. Сорняк в вазе цветов.
Взращенные улицей инстинкты говорили мне бежать. Аристократы басэери не работали с рыбаками, пока они не хотели что-то, что легко не получишь. Этот человек мог быть тут только для одного.
- Милая, эта семья хочет заплатить тебе тридцать оппа за исцеление их дочери и передачу боли тому человеку.
Все после «тридцати оппа» было размыто. Я могла и за полгода столько не заработать. Если я сделаю это, мне не будет нужно работать, пока я ищу Тали.
Я посмотрела на рыбака. Выгоревшая кепка, выгоревшие штаны и рубашка. Они платили ему или заставляли?
- Не знаю…
- Ты говорил нам, что она это сделает, Зертаник, - крикнул отец.
Зертаник, чародей, вскинул руки, помахав ими, словно они горели.
- Дайте ей время, мы обрушили на нее все. Милая, дитя умирает. Нет времени.
- Она просто хочет больше денег. Пятьдесят оппа.
Мой выдох было слышно в Верлатте. Пятьдесят оппа! Так можно было бы нанять кого-то искать Тали, и мне бы осталось еще на месяца. Но…
- Простите, но это не правильно. Он не сможет работать, когда я передам боль.
- Ему хорошо заплатят, - прошептал Зертаник.
Может, но мне это не нравилось. Они словно покупали нас, как другие товары.
- Я не знаю, сколько боли передам ему.
- Но мы знаем, что боль делает с ней, - заголосила мать. Отец обнял ее.
- Ты дашь нашей дочери умереть? – сказал он, глядя с угрозой, словно меня это убедило бы. Я уже была виновата.
Ради святой Сэи, это не моя вина. Не мне решать, кому жить, а кому умирать. Мне нужно было заботиться о своей семье, а осталась только Тали.
- Я сделаю это, если и вы возьмете немного ее боли. Троим ее будет проще вынести, пока вы не дождетесь Целителя Лиги.
Мать снова закричала, в этот раз от ужаса. Отец посмотрел на меня, словно я заставляла его есть землю.
- Мы? Мы важные представители герцога, девочка. Если мы будем прикованы к постели, то не сможем выполнять работу.
Вина испарилась. Конечно, они думали, что жизнь их дочери важнее, чем рыбака. Они были такими же, как и все аристократы басэери, которые выгоняли семьи из домов, когда началась оккупация герцога, следя, чтобы мы вели себя прилично и не мешали поставке ценного пинвиума. Бунтовать без еды сложно. Я скрестила руки на груди.
- Простите, но мой ответ нет.
Голоса взорвались. Отец кричал, мать выла, Зертаник пытался их заглушить. На миг ему удалось призвать к тишине, и раздался тихий голос.
- Прошу? Ради меня? – сказал рыбак.
В его словах было столько печали, что я чуть не заплакала.
- Вы не знаете, о чем просите.
- Знаю. Прошу, мисс, я потерял лодку пару месяцев назад. Я не могу работать, а у жены будет четвертый ребенок, - он кивнул на родителей. – Они предложили год платить ренту, если я помогу. Пока мне будет плохо, смогут работать мои старшие мальчики. И они умеют рыбачить, так что мы не будем голодать.
Нет, я не хотела этого снова.
- Вы можете умереть.
Он кивнул.
- Знаю. Но у моей семьи будет год, чтобы встать на ноги. Нужно использовать шанс.
Я посмотрела на умирающую девочку и ее семью. На чародея и преследователя. Джеатар выглядел нерешительно, смотрел нечитаемым взглядом на девочку, а потом склонился и шепнул в ухо Зертаника. Глаза чародея расширились на миг, и он кивнул.
- Милая, если сделаешь это, я спрошу у своих источников Лиги о твоей сестре. У меня влиятельные связи.
На меня смотрели пять лиц с надеждой, но по разным причинам.
- Прошу, мисс, - тихо сказал рыбак.
Он пытался спасти семью. Они пытались спасти свою дочь. Мне нужно было спасти Тали. Это ведь не отличалось от помощи Данэлло и его семье?
Мне хотелось уйти, но пятьдесят оппа! И мне не нужно было убегать от крокодилов ради них.
Я кивнула, мать снова зарыдала. Я прижала руки к девочке и попыталась не думать о шансе рыбака. Это было сложно, когда я ощутила, как она ранена. Каким раненым он будет себя чувствовать, когда я передам ему всю эту боль. Это не будет раной для него, но не могла ли такая боль убить?
- Уверены? – спросила я рыбака. – Это… - я посмотрела на родителей, - ужасно.
- Уверен.
Я повернулась к Зертанику.
- У вас есть еще койка или стол?
Он махнул Джеатару, а тот ушел и вернулся с дешевым столом, какие бывали на рынке.
- Поставьте рядом с ней, - попросила я, - рядом со мной. Мне нужно быть между ними.
Хотя они не заслужили пощады, рыбак заслужил, и я не хотела говорить, что ребенок изранен так, что я сомневалась, что выдержу ее боль, чтобы передать. Некоторые вещи людям лучше не знать.
Я положила ладонь на каждого, стиснула зубы и потянула. Боль поднялась по руке, вспорола грудь и спустилась по другой руке быстрее, чем я тянула, будто хотела выйти раньше, чем ее поймают. Точки появились перед глазами, красные, темнеющие и бледные. Боль полилась в рыбака, и я уже никак не смогла бы остановить это.
Едва держась на ногах, я закрывалась от его криков мыслями о Тали.
* * *
Джеатар прижал к моему лбу влажную тряпку, пока Морелл вытирал мою рвоту в зале. Я чуть не попала на его обувь, спеша к двери, но лучше от этого не было. Джеатар донес меня до дивана, когда я опустошила желудок, я лежала, но комната все равно кружилась.
- Лучше стало? – спросил он с тревогой на лице. Морелл зыркнул на меня, но ему было лучше, значит, где-то было немного пинвиума для помощи ему.
- Немного, - крики рыбака прекратились. Я пыталась удержать немного боли, но она лилась по мне, как река Сиден, я не могла ее остановить. Я едва выжила, а ему теперь с этим мучиться. Святая Сэя, прошу, пусть он выживет. – Что с ним будет?
- Зертаник приказал отнести его домой. О нем позаботятся.
- Он не сможет долго терпеть такую боль. Даже если пинвиума мало, заберите из него немного, прошу. Там все хуже, чем мы думали. Он не выдержит, - желудок сжался.
- Тише, - он положил ладонь на мое плечо, но я заметила сомнения в его глазах. Он быстро это скрыл. – Через день или два прибудет пинвиум, и мы купим у него боль.
- Как можно быть уверенным, что поставки доберутся сюда? – он не мог ничего обещать, пока Верлатта в осаде.
Джеатар посмотрел на дверь Зертаника.
- Он следит за этим. Не переживай, рыбак будет в порядке.
Не будет. Кто мог выдержать такую боль? Ею можно было убить ребенка, а то и взрослого. Я закрыла глаза, но от этого только четче вспомнила его боль. Я снова открыла их. Это все ради Тали. Я выстою, если буду помнить это.
- Он спросил о Тали?
- Уверен, он этим займется.
- Когда вы будете что-то знать?
- Из Лиги сейчас приходит мало информации. Может, уйдет день или два, чтобы что-то услышать.
Доживет ли рыбак? Что я наделала?
Дверь открылась, вышли богачи, девочка спала на руках матери. Отец полез в карман и бросил пригоршню монет мне на грудь. Я вздрогнула, но они не горели. А должны были после того, как я их заслужила.
Десять оппа.
Я села, монеты съехали на колени.
- Вы говорили пятьдесят.
- Ты не помогла ей ради нас, ты делала это ради того человека и себя. Повезло, что я тебе хоть что-то дал, - они вышли из здания и хлопнули дверью.
Джеатар недовольно нахмурился.
- Они должны были заплатить вдвойне, - пробормотал он.
- Мне нужно уходить, - вдруг блузка показалась мне тесной, мешающей дышать. Я быстро спрятала монеты в карманы, не желая больше касаться их без надобности. – Найдите меня, как только услышите о Тали.
- Где ты будешь?
Я замешкалась. У меня уже не было дома. Сдержит ли он обещание или обманет, как эти басэери?
- Я найду. Я буду приходить сюда каждый день.
Он оглянулся на дверь.