Я понемногу вливала в него боль, что пронзала его. Руки горели до локтей, особенно с одной стороны. Данэлло дрожал, его кожа была бледной, как туман. Дыхание выходило порывами, потом стало глубоким.
Я съехала на пол, прижалась спиной к кровати.
— Данэлло, ты в порядке? — Джован осторожно протянул руку и обхватил плечо брата. Никто не спрашивал, как чувствую себя я, но Бахари смотрел на меня.
— В порядке, — выдохнул Данэлло и улыбнулся. Боль виднелась в его глазах, но он ее скрывал. — Теперь ногу.
Я дала ему половину. Кто знал, сколько ему с этим быть. Я никогда не носила боль больше двух дней, но этого хватало, чтобы я была рада избавиться от нее.
Джован выступил вперед с кулаками по бокам.
— Теперь я, — он смотрел с вызовом. Но кто бы дал мне отказаться?
— Будет резко, — предупредила я. — И больно. Дыши и что-то сжимай. Это помогает.
Я быстро вытянула боль, но двигала ее медленно, иголки пронзали живот жаром, но было терпимо. Я задержалась. Может, это он выдержит.
Джован вскрикнул, когда я дала ему боль его отца, но закусил губу и шипел, выдыхая.
— Не дыши глубоко, Джови, — предупредил Данэлло.
— Все не так и плохо, — сказал Джован, когда я его отпустила. Он вытер пот со лба и улыбнулся брату. — А ты расплачешься.
Бахари посмотрел на братьев, но шагнул ко мне и схватился за столбик кровати.
Он быстро кивнул мне, как делали бойцы на Ярмарке в городе.
— Быстрее.
— Уверен? — прошептала я.
Его взгляд смягчился, он кивнул.
— Ага. Это ведь на пару дней?
— Верно, — я дала ему не все. Он не плакал, но стоял близко. Он не кричал, не издал ни звука, кроме шипения сквозь зубы, как делал и Джован. Бахари ухмыльнулся брату.
— Вот так-то.
— Самые смелые близнецы в Гевеге, — сказал Данэлло, взлохматив их волосы.
Халима шагнула ко мне, в руках она сжимала самодельную куклу.
— Я тоже смелая!
— Я возьму за нее, — сказал Джован. Бахари будто хотел возразить, но не разжал губы. Халима посмотрела на них, как горный кот на добычу.
— Я сама справлюсь.
— Нет.
— Это слишком, — добавил Бахари.
— Я могу! Вы никогда не давали мне что-то сделать.
— Халима, — мягко сказал Данэлло, погладив ее по волосам. — Они правы. Это слишком больно.
Слезы потекли по ее щекам.
— Я тоже хочу помочь папе.
— Твоим братьям понадобится твоя забота, — сказала я. Ребро я выдержу. Ночь будет ужасной, но у меня будет кровать, а Тали завтра все заберет. Я могла прийти потом и забрать остальное. Украсть пару исцелений потом будет лучше, чем ранить людей, так что проникнуть в Лигу стоило. — Ты сможешь управляться в доме?
— Угу, — всхлипнула она, вытерла нос рукавом. — Я позабочусь о нас.
— Данэлло, я могу…
— Нет, — сказал он. — Я знаю, что ты дала не все. Мы договорились на эту боль. Ты не можешь исцелять, если тебе больно.
Я кивнула, хотя не знала, где здесь была правда.
— Мы разделим, — быстро сказал Джован, посмотрев на меня. — Не говори, что мы не можем. Она не твоя сестра.
Я посмотрела на Данэлло, он кивнул.
— Кто первый? — Джован выступил вперед и потащил за собой Бахари. — Вместе? — спросил он, держа за руку. Бахари посмотрел на сестру и кивнул.
Я забрала последнее ребро и прижала ладони к их сердцам. За болью тихое гудение, как было у Энзи, раздавалось в них.
Они были Забирателями!
Слабыми, ведь не смогли бы работать на торговцев болью, иначе я бы сразу это ощутила. Я посмотрела на их руки, сжатые так крепко, что десять костяшек побелели. Связанные близнецы. Их талант возрастал, когда они держались за руки? Я о таком не слышала, но я и о передаче не слышала, пока сама не сделала, как и мама. Они не знали пока еще, на что были способны. Не знали, иначе забрали бы у отца больше боли. Джован — точно.
Данэлло коснулся моего плеча.
— Ниа? Что такое?
— Ничего, — просто его братьев теперь могли найти, забрать для новой войны. Многие Забиратели начинали чувствовать боль в десять, были готовы забирать ее с двенадцати. Но из-за осады в Верлатте Целителей будут набирать. Герцог потеряет многих в бою, он мог легко украсть детей, чтобы захватить еще один город, не желающий его правления. Как он забрал у Сорилля, чтобы захватить нас.
— Уверена? Выглядишь смешно.
Я не должна была говорить им. Если они не знали, они не были в опасности. Даже если кто-то проверит, они не ощутят этого, пока близнецы не соединены.
— Я в порядке, — я повернулась к близнецам, стараясь не дать Данэлло увидеть мою ложь. — Готовы?
Они кивнули, лица их были белыми, как у их папы.