Иттрэй ждет их на крыльце и, едва они выходят, срывается в лес. Молча, не говоря ничего, только передает Мактару обрывистый образ лабораторного журнала, спрятанного в этом убежище, который ему нужно забрать, если Анктар-старший по какой-либо причине не вернется сам. Жрец хочет что-то спросить, но получает только хмурый взгляд в ответ. Где-то рядом Альхэ едва не падает, споткнувшись о корягу, но хвост помогает выровнять шаг.
У бывших стен Башни преобразователи останавливаются, переводя дыхание. Аль уже откровенно трясет, но она старается не показывать виду, только белые волосы выдают, что еще чуть-чуть — и она сорвется. И в этот раз срыв будет страшнее, чем любой из тех, что были раньше.
— Я очень прошу вас обоих не лезть вперед меня.
— Я жрец, мне в храме практически ничего не грозит, — пытается возмутиться Мактар.
— Пока Виттор к тебе благосклонна — да. Не грозит. Кто знает, в какой момент она передумает? Так что тоже не высовывайся лишний раз.
Иттрэй первым шагнул в ворота, кожей ощущая, как Башня отторгает его, заявившего на нее права, но по сути дела — самозванца, стоящего между ней и последней чистокровной. Все-таки у шестипалых по мнению псевдо-разумного источника были свои привелегии.
У дверей храма они на миг замирают, а потом Анктар-старший все-таки проходит внутрь, ежась от потустороннего холода, чуждого как людям так и преобразователям, и в целом этому миру. И даже то, что Виттор Анктар родилась тут, не ослабляет давления магии. Когда-то он слышал — и как бы не от самой аирани — что храмы могут в какой-то момент стать проходом домой, раз уж таковой в подземельях Башни уже не работает. хотела ли она вернуться в мир прародитель, о котором слышала из первых уст? Что-то ему подсказывает, что нет.
С единственного подсвеченного витража на вошедших смотрят близнецы Иррэй и Онна, беловолосые, шестипалые, похожие друг на друга как отражения в зеркале, разве что он — чуть выше. У алтаря — четыре фигуры. Человек в полумраке принял бы их за статуи, но вошедшие преобразователи ощущают, как те фонят жизнью, да и Рея Альхэ учуяла сразу, как открылась дверь. Зверь внутри недовольно ворчит, как же, на его собственность кто-то посягнул. Хвост раздраженно дергается, со скрежетом проходясь по каменному полу.
У Майерс лицо в крови, но не от удара, а как будто бы от ментальной атаки. Рей поднимает на нее взгляд и Аль осознает — он почему-то все помнит. Потому что ни Рей Майерс, ни Антар Дженталь никогда так не смотрели. Глаза напротив принадлежат Энху. Энху в тот последний миг, когда тело химеры еще не успело осознать собственную смерть, в тот краткий миг между отсечением головы и падением на землю.
— Какая приятная встреча! Вы предпочитаете полный протокол или сразу к делу перейдем? — Альхэ вглядывается в лицо Макху на этих словах и невольно кривится.
Алхимик заметно постарел, по меркам их расы — так вообще жутко, по меркам людей — лет на двадцать, если сравнивать его внешность в момент прошлой встречи. Вот только сейчас ее волнует не это — под ногами у Рея тяжелая плита, вынесенная из ее лаборатории. На ней даже разметка сохранилась.
От этого осознания Анктар-младшая начинает подрагивать, как от озноба. В храме сложно дышать от концентрированной магии, а потом она замечает на руках у Макху и пришедших с ним преобразователей знакомые кольца. Мактар тоже обращает внимание на их руки и шипит сквозь зубы: они посмели обнести запасы Культа! Он чувствует, как за спиной словно появляется кто-то еще, но не рискует оборачиваться.
— Давай без торжественных речей. Сразу к торгам, — Иттрэй вглядывается в спутников Макху, пытаясь понять, что тот задумал.
— Мне нужны записи по «выжиганию». Проводить его я вам не доверю, но у меня есть на примете подходящий специалист, так что, — алхимик разводит руками, на которых от возраста уже проступили пятна.
— Нет, — произносят три голоса.
Иттрэй, прекрасно понимающий, что цена неравнозначна. Мактар, имеющий представление о том, кто перед ними. И Рей, четко осознающий, что живым он отсюда не выйдет и успевший смириться со своей участью. Если бы стоящий за его спиной Ласс Майерс — Дженталь, поправляет он себя — держал бы нож поближе к его шее, то Рей бы и сам на него напоролся, чтобы у Анктар не было повода искать компромис. В конце концов, умирать ему не впервые.
Вот только Альхэ молчит. Смотрит на него поверх плеча Мактара и молчит. Жрец прекрасно понимает, что не удержит ее, если та попытается рвануться вперед, а потому пока просто не дает ей сосредоточить внимание на четверке перед алтарем. Пальцы Аль сжимаются на его локте так, что еще немного — и кости треснут, но она еще держится. Пока еще держится.
— А ты что скажешь, Альхэ? Это ведь твоя зверушка, — он как собаку потрепал Майерса по волосам.
— Странно слышать такое пренебрежение к людям от того, кто родился и рос среди смертных. Что же ты самого себя зверушкой не считаешь? — она сделала полшага вперед, оказываясь между отцом и Мактаром. — Очень невоспитанной зверушкой?
Мактар невольно выпрямился, слишком уж отчетливо в рычащем голосе послышались нотки Виттор Анктар, даже Иттрэй их уловил, покосившись на дочь. Жрец оставалось теперь только надеяться, что нового приступа одержимости не произойдет. Зато воздух в храме заледенел еще сильнее, заставляя даже преобразователей выдыхать пар, всех, кроме Альхэ.
— А давай проверим? — Макху кивнул на Рея. — Как думаешь, переживет он сейчас трансформацию или нет?
Хватка Ласса становится крепче, Альхэ напрягается как перед прыжком. Ей даже рассчетов провдить не надо, чтобы дать ответ — не переживет. Даже если случится чудо и он выживет, во многом благодаря отметкам из прошлой жизни, то процесс преобразования может превратить его разум в кашу из обрывков воспоминаний и инстинктов. Сейчас-то, с вылезшей памятью Энху, он не очень стабилен, а что с ним станет после вмешательства — предугадать сложно. И не хочется.
— Ласс, — неожиданно поворачивается она к нему. — Ты ведь должен был уже вспомнить, что сделал Макху в день твоего рождения. Ты никогда не задавал себе вопрос, почему он так стремится уничтожать одаренных? Не думал, что однажды такая же участь может постигнуть и тебя, м? Не думал о своей судьбе, Ласс Дженталь?
— Я Ласс Майерс, — произнес он, и Альхэ стоило больших трудов не вздрогнуть, услышав голос покойного Антара.
— Нет. Ты именно Ласс Дженталь. Я сама дала тебе это имя, взяв тебя на руки раньше выносившей тебя смертной. Ты должен был расти рядом со мной, раз уж твой отец из-за Макху отправился к предкам.
16
Песок вокруг неожиданностью не стал, храм должен был пострадать от такого потока силы, так что каменное крошево вокруг — наверняка следствие разрушений. Удивительно, что сама она до сих пор жива, после такого-то выброса. Странно только то, что весь этот мусор горячий, словно раскаленный на солнце. Надо бы открыть глаза и попробовать встать, но так не хочется. Потому что реальность явно окажется к ней немилосердна.
Руки касается что-то чешуйчатое, заставляя вздрогнуть и все-таки распахнуть глаза. Она была не в храме и даже не в Хиллоки. Вокруг был лишь песок, над головой светил раскаленный добела шар солнца, в стороне от которого висела удивительного темно-зеленого оттенка луна, напоминающая какой-то поделочный камень, будто гематит такого странного оттенка.
— Живучая, — произнес женский голос над головой.
— И с неплохим потенциалом, — ответил ей мужской, но похожий на нее.
Альхэ заставляет себя сесть и встречается взглядом с серебристо-серыми глазами беловолосых близнецов. Аль сразу вспоминаются две статуи в самых темных углах храма, поставленные там еще при Иррэй Прародительнице, и чем дольше преобразовательница на них смотрит, тем больше сходств замечает.
— Не думала, что кто-то из моих потомков сможет пробиться сюда. Как тебя зовут, ребенок? — слишком прохладной для такого места ладонью Иррэй стирает с виска Аль кровь.
— Альхэ. Альхэ Анктар.
— Ты все-таки поддалась на его уговоры? — Онна поворачивается к сестре приподнимая бровь. — Впрочем, лучший вариант из имевшихся, не спорю. И окраска интересная получилась.