СОС! СОС! СОС-кучился! СОС-тояние критическое, не могу пошевелиться боюсь их боли, регенерируемой в мою. В инструкции по самообороне соответствующего пункта нет. Организовать нужный вид энергии не представляется возможным. Жду. Надеюсь.
МТВ.
Ночью, звездной и прохладной, МТБ получил ответ:
Полагаем, что ваше скученное состояние объясняется патологическим ощущением боли. Чтобы избавить вас от порока, боль берем на себя. Продолжайте колонизацию,
ЦТМ.
Прошло какое-то время, и МТБ увидел предутренний фиолетовый свет, услышал задумчивые трели ранней птицы, гудение машин по автостраде и звонкое пение из ало освещенного окна дачки...
МТВ всхлипнул от облегчения - точно с него сняли не только проклятие боли, но и какую-то нефизическую тяжесть.
Теперь он решил действовать осмотрительнее. Он явно недооценил стрекочующих, дробных аборигенов планеты. Что ж, временем раньше, временем позже... Он затаится, он подсмотрит, как действуют их системы, он изучит их и уж тогда...
МТВ подобрался ближе и уставился в яркое окно дачки - там мелькала тень танцующей девочки.
"О теплокровные червячки! О коварное семя вселенной! Дайте срок-и я доберусь до вашего главного центра, я вопьюсь в него всеми своими проникальцами, я выпью из него всю энергию, и по вашим нервным каналам потечет сила моих приказов!"
Он сжался до размеров косыночки и распластался на кусте шиповника под веселым окном.
Утром, подобранный с куста и повязанный девчушкой на шею, МТВ оказался за изгородью дачки. Пока девчушка пересекала еще пустынную дорогу и огибала чью-то еще дачку, МТВ успел проанализировать ее организм, перебрал всю сосудистую систему и теперь тысячью невидимых электродов осел в ее мозгу.
Ничего особенного он не обнаружил - никаких тонких выкладок, хитроумных планов. Он не нашел там даже знания о себе, а ведь у всех этих червячков, не должно было быть важнее дела, чем он сам.
Чем же были заняты мысли девчушки? Ни много ни мало - она наслаждалась ощущением своего легкого тела, стремительно бегущего по прихотливо извивающейся в росно-утренней траве мягкой тропинки. Ни много ни мало - она ощущала не только свое легкое тело, но и эту тропинку, и яркое раннее утро, и птицу, шарахнувшуюся в сторону, и даже перешуганное птичье сердце, ее крылья, еще задыхающиеся в податливом воздухе утра!... Как чисто и свежо жила девчушка... или этим жил сам пришелец?
МТВ спохватился - так ярко и проникновенно переживал он, чувствовал не свои, а дeвчушкины впечатления. Так покорно, безропотно поддался он восторгу чужого тела!
Да полно, есть ли еще он, МТВ?
И он вонзил в тело девчушки проникальпы, и она споткнулась, упала, вскрикнула и онемела на мгновение. И сам МТВ точно перевернулся от испуга, втянул проникальпы, сжался, притих...
"Не забываться, -сказал он себе. - Все в свoе время".
Он остался на берегу вместе с платьем, однако все еще ощущал то же, что ощущала девчушка - теплую свежесть воды, тихни бег реки, особенную свободу плывущего тела.
На берег вышел длинный, сутулый юнец.
Он расставил колченогий этюдник и, глядя на реку, на девчушку, стал поливать шершавый лист бумаги жидкими мазками акварельной краски.
И опять МТВ девчушкиным чувством ощущал некоторую робость, волнение, озорство и интерес
Но довольно девчоночьих эмоций!
Словно под порывом ветра, МТБ перекатился по берегу. Подхваченный руками юнца, он оказался теперь на его шее.
Ого, а юнец-то, оказывается, не просто смотрел на реку, на плывутцую девчушку! Он весь дрожал, и хотел подавить эту дрожь, и готов был рыдать, чего-то просить, умолять или кинуться прочь, ослепнуть, сорваться в пропасть, умереть. Или это умирал сам МТВ? Пришелец не знал, что и двух червячков для него окажется так много! Не очень ловко, укалываясь о гальку, ежась ступнями, выходил он на берег, выпрямлялся упруго, ощущая, какая стройная, тоненькая, гибкая у него спина, откидывал длинные волосы, поднимал лицо к небу, к еще не горячим лучам солнца, и тут же видел всю себя как бы со стороны, взглядом юнца, наверное, и одновременно с этим он бешено работал кистью и красками, но дрожь в нем была не от работы...
Своими визуарами видел МТВ неумелые, почти бессмысленные потеки краски, и в то же время глазами юнца, его восприятием видел МТВ на листе и то, чего там не было и, казалось, не могло быть: зеленый бег реки, пронзительные взблески солнца, небесный парок над волнами и девчушку, ее далекое, улетучивающееся, прекрасное тело - от волос до гибких, стремительных, легких ног! От яркого, непослушного, запахом воды дышащего рта до беспомощно-остреньких, упрямо выпячивающихся маленьких грудей!
М.ТВ видел одновременно несколько девчушек - своим взглядом, взглядом ее, взглядом юнца; он видел два изображения на листе бумаги, он видел несколько рек, несколько небес, запахи путались, наступая один на другой, и путались миры, и путались чувства!
"Спокойствие!"-кричал про себя МТВ, но уже ничего не мог с собой поделать. Он попал в какую-то необоримую волну, в какое-то сложное поле борения. Его пронизывала боль юнца и тут же подхватывало беспокойное озорство девчушки. Он ощущал себя как не себя, а как ее платок на мальчишеской Шее, и растерянно-блаженно чувствовал бездонную нежность юнца к себе.
Торопливо надевая на влажное тело непослушное платье, девчушка уже зло и стыдливо - злясь на свою неловкость, стыдясь этой неловкости и взглядов юнца (отчего МТВ совсем "очумел")-косилась на молчаливого парня, и МТВ готов был пронзить его всеми своими проникальцами. Он даже слегка кольнул вспотевшее тело, но юнец и не замечал этого - так страдал он от злых взглядов девчушки. Он снял с шеи МТБ и помахал им.
Девчушка гордо и презрительно отвернулась и побежала вверх по тропиике.
И МТВ увидел: тропинка исчезла, как тень ночного дерева, как звезды по ту сторону двугорья.
"Не уходи!.. Вот утро жизни-оно твое! Вот река любви - она твоя! Вот мои неосуществимые мечты - на, возьми, они твои! Возьми весь этот мир, который я так вижу и так не могу выразить, так уродую, забери его, забери меня всего, забери мою боль, забери эту страсть, порви эту привязанность, дай умереть, дай вдохнуть, дай силы, дай бессилие, девочка моя, тело-мое, губы мои-все мое, и куда, куда мне деть эту унижающую и прекрасную мечту?!"
МТВ обезумел, все его системы недвижно устремились вслед за ней, но, чувствуя ее облегчение, ее усмешку, ее убегающее волнение, понимая, что она не вернется, и не желая этого понимать, не подчиняясь этому-всё в моей власти, вся вселенная, ее бушующие звезды, всё, всё, всё! - МТВ, скомканный потной рукой юнца, корчился в траве и терял сознание.
Над лесистым межгорьем источалась рассыпчатая белая дымка. МТВ потянулся вдохнуть - и опустошeнно и сладко разочаровался.
Со склонов тихо скатывались осторожные темно-влажные тени.
О, как истонченно падал солнечный свет!
Как мимолетно трогали свет листья!
В небо чистоты вплыл неподвижный знак птицы... Воздух жизни, дымка смерти. Ни остановиться, ни качнуть крылом! На стебельке блаженной боли он ждал, что ослепнет, ослабеет, замедлится, что одно движедие крыла - и цветок увянет, одуванчик выронит предсмертные семена. И чтобы не умереть, только чтобы не умереть, он уснул.
МТВ не сопротивлялся, когда его, блаженненького, земляне заточили в капсулу и пустили восвояси. Он что-то мурлыкал, освободившись от ракеты, вертелся, весело разрастаясь. И если бы не бесконечность вселенной, он бы, наверное, выскочил из нее.
О волны звездного прибоя! Земля, куда же ты, куда среди лютующего зноя и полыхающего льда?
Какие новые созвездья войдут в земные небеса? Какие новые глазa на Землю глянут с поднебесья?