Это все можно было бы считать моей догадкой, но нет — спустя несколько лет дело повернулось так, что бывший начальник отдела кадров раскаялся в этом неблаговидном поступке и во всем сознался мне лично, причем при свидетелях.
Вот так перед самым отчетно–выборным собранием и моим избранием на должность партийного лидера вдруг оказалось, что я занимаю должность, давно обещанную другой сотруднице. Директор, конечно, сразу понял, кто тут пошептал и как все произошло, и еще больше начал держаться за меня, как за человека, который после этого никогда не пойдет на компромисс с главным инженером. А я, не совсем поняв истинный расклад сил, но кое–что почувствовав интуитивно, растерялась и готова была сама бежать оттуда. И все это перед выборами! Но директор меня удержал:
— Это война не против тебя, а со мной, — сказал он. — Зачем тебе уходить? Побудешь с годик нашим секретарем, приобретешь статус, вес, а там, если найдешь что–то подходящее, уйдешь. А может, и тут приживешься. Везде люди враждуют, от этого не убежишь и не спрячешься.
Последняя фраза особенно зацепила, напомнив, что из института я тоже фактически бежала из–за неприятностей, которые не смогла перебороть. Понимая, что при той работе кандидатская степень только бы ухудшила мое положение, потому что с меня требовали бы больше работы, а я уже и так выкладывалась, я тем не менее думала, что этими доводами просто оправдываю малодушие. А на самом деле меня прогнал оттуда стресс, напоминание об обидах, которые оставались свежими и лишали душу покоя.
После этих слов директора я согласилась остаться. Выборы были тяжелыми, драматичными, собрание затянулось не столько на обсуждении отчетного доклада, сколько на моей кандидатуре. Те, кто должен был настроить собрание против меня, говорили, что я новый человек на предприятии, проработала тут только полгода. Другие напирали на то, что я далека от полиграфии и не смогу полноценно работать с коллективом, решающим непонятные мне задачи. Были и такие, которые угадали и мою слабую сторону — невоинственность, ненаступательность. Вывод этот они сделали из того же самого, о чем думала и я: из моего ухода из института.
— Если человек не стал добиваться утверждения кандидатской диссертации, отказался от такой серьезной работы — своей личной, то разве можно на него положиться в общественном деле? — гневно говорили они.
Отвечая на эту критику, я не вспоминала И. Хинта и те внешние обстоятельства, победить которые никак не могла, даже если бы захотела, а приняла ее на свой счет, дескать, да, не стала бороться, но из этого я сделала выводы. До этого я сама себя знала плохо, теперь знаю хорошо и понимаю, за что собираюсь взяться, если коллектив коммунистов в меня поверит. Это прозвучало убедительно. Неподкупных людей оказалось гораздо больше, чем хотел главный инженер. За меня проголосовали 57 человек, против шести воздержавшихся и семи зачеркнувших в бюллетене мою фамилию, при том, что для избрания мне хватило бы 53 голоса. Директор ликовал настолько откровенно, что это даже меня порадовало.