Выбрать главу

– Не горюй, князь! Обойдёшься! Вон к тебе идёт Пожарский! Вместе справитесь с поляком! – насмешливо посоветовал Заруцкий ему.

В конце этой злой перепалки, вот-вот готовой перейти в ссору, у него появилась жалость к Трубецкому. Сколько он с ним уже? Да уже пятый год! Что только не перетерпели вместе!.. И сейчас он глядел на Трубецкого с каким-то необычным для него тёплым чувством. Тот стал ему так же близок, как Бурба. И он под странным для него самого порывом подвернул к нему коня, подъехал и дружески похлопал его по плечу.

– Мне жаль с тобой расставаться, князь Дмитрий! Жаль! Поверь! Но что поделаешь! Нет мне тут больше места!.. Нет!

Мокрые усы у Трубецкого печально обвисли. И он стал похож на одинокого старого пса, брошенного на дворе, покинутом людьми.

На мгновение у Заруцкого мелькнула было мысль предложить ему уйти вместе, всеми таборами. Но потом он отказался от этого, зная князя Дмитрия, его неспособность на какой-либо решительный шаг. Да и что потом с ним делать? Таскать за собой и ждать, когда он качнется обратно к боярам? А те непременно станут уговаривать его перейти на их сторону… А его-то, Заруцкого, никто уговаривать не будет. Чужой он для них, чужим был, таким и остался.

«А шут с ним!» – развеселился он, с чего-то залихватски, по-мальчишески, выкрикнул: «Ы-ыхх!» – наддал коню по бокам и пустил его вскачь по вытоптанному табору, сиротливо выглядевшему без шатров и палаток.

Жизнь впереди была с опасностями, но и нова. Вот это было по нему. За ним пустил вскачь коня и Бурба. Ветер издали донёс до них крик Трубецкого, но они уже не расслышали, что тот кричал.

* * *

Они ушли из подмосковных таборов этой ночью, как и было решено. Он увёл за собой почти половину казаков. Основное его войско двинулось прямой дорогой на Михайлов. Он же с Бурбой и сотней казаков направили коней на Коломенскую дорогу. Они пошли правым низменным берегом Москвы-реки, поросшим кустами и лесом.

– Тук-тук-тук!.. – прошёлся стукоток по берегам Москвы-реки…

Затем они пересекли Северку, её топкие берега, уже перед самой Коломной.

А вон и Коломна, крепость…

«Пожалуй, высотой саженей восемь», – мелькнуло у Заруцкого. Сейчас он невольно прикидывал её достоинства как крепости. Выдержит ли осаду…

Высокие каменные стены, с зубцами, даже издали смотрелись внушительно. А уж тем более вблизи. Взять такую крепость, в две версты в окружности, с четырнадцатью башнями, и каменной стеной пяти аршин толщиной, было не так-то просто.

Да он и не стал бы брать её. Её бы сдали ему сами защитники.

«Умно!» – одобрительно отметил он, что строители заложили всего трое ворот: Спасские, Ивановские и ещё Косые… «Почему Косые-то?» – подумал он ещё тогда, когда был здесь впервые. С тех пор он так и не ответил на этот вопрос… «Да, государевы люди строили на совесть!» – заскребла его зависть к государевой власти на Руси.

В Коломне их никто не ждал. Они нагрянули внезапно.

– Что, что случилось-то?! – воскликнула Марина, неожиданно увидев его, поднимающегося по лестнице к ней на второй ярус хоромины, что стояла на воеводском дворе.

В глазах у неё был испуг. И от этого, и обычной её бледности, она в этот момент была хороша.

– Потом, – подойдя к ней и слегка поклонившись, тихо сказал он, зная, что за ними сейчас наблюдают десятки глаз, хотя бы тех же казаков и дворовых царицы, и уже громко обратился к ней:

– Государыня, у меня дело к тебе! Важное! Не изволишь ли выслушать твоего холопа, Ивашку!

И он снова поклонился ей.

Тут же появилась пани Барбара, со своим всегда соболезнующим выражением на лице, когда что-нибудь затрагивало царицу.

Марина пригласила его в хоромы. И он вошёл туда вслед за ней и Казановской.

Здесь всем распоряжалась пани Барбара. И первым делом она велела дворовым девкам накрыть стол для царицы и её гостя. Дворовые девки, исполнив всё, покинули палату.

Марина кивнула головой Казановской, и та тоже вышла вслед за комнатными девками.

Изредка бросая незначащие замечания в ответ на вопросы Марины, Заруцкий поел.

Опять появилась пани Барбара, позвала комнатных девок, велела им убрать стол. Когда те вышли, вышла из палаты и она. Вскоре она вернулась с кормилицей. Та принесла Марине младенца. Марина взяла его, но уж очень неумело. Это сразу бросалось в глаза. Видимо, она редко брала на руки сына. И сейчас, приняв его из рук кормилицы, она подошла с ним к Заруцкому, чтобы показать ему.