Павел Смердяков в начале романа точечную критику в адрес теологической идеологии и безнравственности общества превращает к эпилогу в приверженность идее народовластия парижской коммуны через безысходную самопожертвенность.
Иван Карамазов в начале романа абстрактную гуманистическую идею превращает к эпилогу в поиск истины следственным методом среди носителей с неопределённой полярностью нравственности. Алексей Карамазов в начале романа монашеский образ мышления превращает к эпилогу в потенциально революционизированную тенденцию к духу праведника русской "земли".
Лиза Хохлакова в начале романа псевдосадистскую фантазию превращает в тенденцию к поиску протестно- гуманистического смысла жизни через действенность будущей семьи.
Инифицирование героями Достоевского Ф. М. путей слияния пульсации своего внутреннего мира с пульсацией общества ради повышения жизнестойкости своих идей - сил идёт и через интенцию, где сугубо личное начало интереса перерастает в глобальность общественного интереса. Предметность интенции у героев Достоевского Ф. М. разнородная, но результативно-общественно востребная.
У Родиона Раскольникова интенция - это страстная влекомость к запретному ... орудию - "Чернышевскому топору" как семантическому знаку в борьбе с социальным злом через ... пробу, но не для утверждения бонапартского намерения, а ради того, чтоб ... стать силой опробованной воли выше нищенского страдания, которое мертвой хваткой сужало ему жизненное пространство. У Дмитрия Карамазова интенция - это потенциально причитающаяся доля наследства, неодолимое стремление к преждевременному завладению которой через тайну отцеубийства сделало бы его не только интимно-кайфово раскованным, но и повысило бы его семейно-общественный рейтинг.
У Ивана Карамазова интенция - это "последняя капля слезы", огуманизированная в идею - силу на фоне офилософствования грязного бытия в целях сдерживания ...своего "карамазовского насекомого".
У Алексея Карамазова интенция - это монашеский халат, в котором посредством принудительно-добровольного направления рационального сознания втискивается смиренно-строптивая натура, дабы сдержать ... "карамазовское насекомое" в себе и завладеть методом теологического воздействия на общество.
У Павла Смердякова интенция - это поварское блюдо, профессиональный подбор инградиентов и сервирование которого облегчало бы ему продвижение в пространстве к цели - истоку идеи народовластия Парижской коммуны.
У Лизы Хохлаковой интенция - это бренное тело Иисуса Христа, гепертрофированное и метафорированное в объект псевдостязания псевдосадистской фантазией за беспомощность христовой веры не только в спасении её души, но и всего эволюционного человечества в продолжение почти двух тысяч лет.
Все герои Достоевского Ф. М. черпают энергетику и преобразование индивидуального сознания через интериоризацию как канала связи со сферой общественного телекинеза. В этом проявляется со стороны героев Достоевского Ф. М. тенденция к вскрытию своего псевдоэкзистенциалистского мира посредством объективной приобщённости к диалектическому процессу в эволюции развития личности и общества.
Достоевсковеды в противовес объективной динамики Вселенной муссируют теорию о неслияемости миров героев. Смакование достоевсковедами этой насильственно заторможенной стадийности диалектического процесса вызвано, по мнению литературного критика Боднего А. А, плагиатством в плане приобщения философско-социологических функций теоретиков научного коммунизма к литературоведческой изыскательности. Таким изощрённым приёмом достоевсковеды готовят теоретический плацдарм на возможность смены коммунистической идеологии на капиталистическую.
Последующий ход истории показал, что клеймённый "прозоровской резолюцией" (о ней будет наглядно сказано в заключительной части тома) литературный критик Бодний А. А. оказался более прозорлив, чем достоевсковеды, несмотря на лаптёжный образ мышления, который так презирается учёной интеллегузнией ... В этом казусе присутствует сокрытый интерес ... Достоевского Ф. М. - извечный поиск истины.
Часть 50.
Глава 381.
Парадоксальная динамика внутреннего диалогического поиска истины рельефно и ёмко отражена в письме Достоевского Ф. М. из ссылки к Фонвизиной Н. Д.: "Я скажу вам про себя, что я - дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор, и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь это жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных". (Достоевский Ф. М. письма. Госиздат, М - Л, 1928 г.т. I, стр. 142).
Литературный критик Бодний А. А. видит возможность продемонстрировать парадоксальность выведения Достоевским Ф. М. логики жизни через "жажду верить" и через сомнение "доводов противных" путём воскрешения фрагмента текста Луначарского А. В. в обзорной статье о Достоевском Ф. М. Начало фрагмента: "Мы считаем полезным привести здесь страницу из дневника А. С. Суворина (редактора газеты "Новое время"), помеченную 1887 г.: "В день покушения Млодецкого на Лорис - Меликова (20 февраля 1880 г. - примеч. Б. А. А.) я сидел у Ф. М. Достоевского ... он занимал бедную квартирку ... О покушении ни он, ни я ещё не знали. Но разговор скоро перешёл на политические преступления вообще и на взрыв в Зимнем дворце в особенности. Обсуждая это событие, Достоевский остановился на странном отношении общества к преступлениям этим. Общество как будто сочувствовало им или, ближе к истине, не знало хорошенько, как к ним относиться. - "Представьте себе", - говорил он, - "что мы с вами стали у окон магазина Дациаро и смотрим картины. Около нас стоит человек, который притворяется, что смотрим. Он чего-то ждёт и всё оглядывается. Вдруг поспешно подходит к нему другой человек и говорит: "Сейчас Зимний дворец будет взорван. Я завёл машину". Мы это слышим. Представьте себе, что мы это слышим, что люди эти так возбуждены, что не соразмеряют обстоятельств и своего голоса. Как бы мы с вами поступили? Пошли бы мы в Зимний дворец предупредить о взрыве или обратились ли к полиции, к городовому, чтобы он арестовал этих людей? Вы бы пошли? -
- "Нет, не пошёл бы". ... -
- "И я бы не пошёл. Почему? Ведь это ужас. Это - преступление. Мы, может быть, могли бы предупредить. Я вот об этом думал до вашего прихода, набивая папиросы. Я перебрал все причины, которые заставили бы меня это сделать, - причины основательные, солидные, и затем обдумал причины, которые мне не позволяли бы это сделать. Эти причины - прямо ничтожные. Просто - боязнь прослыть доносчиком. Я представлял себе, как я приду, как на меня посмотрят, как меня станут расспрашивать, делать очные ставки, пожалуй, предложат награду, а то заподозрят в сообщничестве. Разве это моё дело? Это дело полиции. Она на это назначена, она за это деньги получают. Мне бы либералы не простили. Они измучили бы меня, довели бы до отчаяния. Разве это нормально? У нас всё ненормально, оттого все это происходит, и никто не знает, как ему поступить не только в самых трудных обстоятельств, но и в самых простых. Я бы написал об этом. Я бы мог сказать много хорошего и скверного и для общества и для правительства, а это нельзя. У нас о самом важном нельзя говорить". (Луначарский А. В. "Достоевский как мыслитель и художник" в кн.: Сборник статей. "Ф. М. Достоевский в русской критике". М. 1956 г. стр. 441-445).
Глава 382. "
Сон критика"
Литературный критик Бодний А. А. всеми фибрами души почувствовал в приведённом фрагменте текста апофеоз полилогографического откровения Достоевский Ф. М. Такая острота ощущения длилась у литературного критика Боднего А. А. до ... конца светового дня, точки, до наступления сна. С наступлением сна эта острота перешла в насыщенный философской прозорливостью ... диалог между спящим литературным критиком Бодним А. А. и ... воскресшим великим русским писателем Достоевским Ф. М. Начало диалога. Достоевский Ф. М.: - "Александр Андреевич, к чрезвычайной ситуации я отношу свое ментальное явление, ибо считаю тебя - своего собеседника - истинно первым достоевсковедом, несмотря на Ппозоровскую христопродажную резолюцию" - Бодний А. А. - "Да, Федор Михайлович, прозоровская резолюция - это демонстрация идеологического христопродажничества под плохо скрываемой слабостью перед сильным ... литературным критиком Бодним А. А. Но перейдём с моей персоны на ваше гениально интерпретированное пророчество и в конкретной, и в обобщенной форме. Прежде всего, на предмет спора в вашем фрагменте текста о терроризме". - Достоевский Ф. М.: - "Александр Андреевич, коль я удосужился нанести именно тебе визит, то и толкование мне о терроризме будет соотносится в основном к реальному времени, в котором ты живёшь. Дедуктивно-силлогически я сделал наглядный разрез вашей общественно-государственных отношений с личностью и народом и пришёл к неутешительному результату, выраженному афористически: