Таисия ждала большего.
Маша никак не могла уснуть, несмотря на усталость. Она ворочалась, прислушиваясь к отдаленным голосам Зинаиды и Сан Саныча. Вдруг ей показалось, что она слышит далекий Алешин голос: «Марметиль…» Маша тут же откинула одеяло и села на кровати. Прислушалась. Но голос не повторился.
— Показалось… — прошептала Маша.
— Вот несчастье-то, какая-то черная полоса в жизни парня настала: в аварию попал, еле-еле от инвалидности ушел, а тут его похитили, да еще и со стены сбросили! — причитала Зинаида.
— Еще, говорят, неизвестно, останется он жив или нет, — сообщил Сан Саныч.
— А как Маша про это узнает, что с ней будет, представляешь?
— Да уж… А что поделать?
— Знаешь что, давай Маше об этом ничего не говорить! — решила Зинаида. — Ни к чему её лишний раз расстраивать.
— Да как же? Она же Лешке помогает всегда, вдруг и сейчас поможет?
— Может, и поможет, только ты ж ее сам сегодня видел — смотреть больно, истаяла вся от своей работы. А тут еще Леша этот. Нет, я против него ничего не имею, но Машеньку мне жалко.
— А мне не жалко? — вздохнул Сан Саныч. — Так она все равно узнает — шила в мешке не утаишь!
— Ну и узнает — хоть не сейчас. Пусть в себя немножко придет, отдохнет. Обещай, что ничего ей не скажешь! — попросила Зинаида Сан Саныча.
— Ну хорошо, не скажу…
Однако когда они говорили эти слова, Маша тихонько вошла в кухню.
— И что же именно вы не хотите мне говорить? — спросила она. — Что я не должна знать? О чем вы говорили? Что-то случилось?
— Нет, ничего, все нормально, — кашлянул смущенно Сан Саныч.
— Но вы что-то обсуждали? — настаивала Маша.
— Мы просто переживаем за тебя, — объяснила Зинаида.
— За меня? И что же вызвало ваше беспокойство?
Обсуждали, что ты стала зарабатывать много денег. Ты сильно устаешь. Но мы не хотели, чтобы ты это услышала. Все-таки тебе твоя работа нравится, ты деньги зарабатываешь, а наше мнение может показаться тебе обидным. Мы, конечно, за тебя рады, но ты слишком выкладываешься на работе, так нельзя, — Зинаида выворачивалась как могла.
— Я по-другому не умею. Ты же знаешь, бабуль. И потом, у нас первый раз в доме появились нормальные деньги! Я хочу, чтобы ты наконец-то пожила в нормальных условиях. Я это делаю для тебя, а не для себя. Так что совершенно зря вы волновались! Мне очень нравится, что я могу помогать людям, делать их хоть чуть-чуть счастливее, радостнее.
— Вообще-то я очень рада, что ты стала общаться с Риммой. Я считаю, это идет тебе на пользу! Ты стала так хорошо выглядеть, приоделась. Только силы свои береги, — попросила Зинаида.
— Это сложно. Я не умею работать вполсилы, — улыбнулась Маша. — Не волнуйся, бабуля. Со мной все в порядке!
За окном послышался настойчивый гудок машины.
— Ой, — сказала Маша, — это за мной.
— За тобой?
— Ну да! Личная машина с шофером. Кирилл Леонидович прислал. Это пациент, которого я лечу.
— Это что же… Тот самый Кирилл Леонидович? — ахнула Зинаида.
— Тот самый! Ладно, я побежала, мне пора. Пока.
Зинаида подошла к окну, посмотрела, как шофер галантно открыл перед Машей дверцу машины, и сказала:
— Кирилл Леонидович… Надо же! Хорошо, что Маша наконец ушла от этих Самойловых! Избавилась от этой семейки!.
— Зина, перестань уже наконец наговаривать на эту семью, семья нормальная, — стал заступаться за Самойловых Сан Саныч. — Что ты к ним прицепилась? Они приличные люди, я их давно и хорошо знаю.
— Не сердись, Саныч. Но сам посуди: стоило Маше от них уйти, как все у нее стало налаживаться!
— Не думаю, что это прям уж так связано, — засомневался Сан Саныч.
— Конечно, связано! Из нее эта семейка соки пила, унижала, обижала. Да что там говорить, им было очень удобно, что есть такая девочка Маша, которая никогда не откажет, всегда поможет, а отдачи от них Маше — никакой! Разве это нормально? А посмотри, какая Машка стала! Такая симпатичная, деньги зарабатывает, машины за ней присылают — значит, уважают.
— Не знаю, не знаю, мне лично это все не нравится, — пробурчал Сан Саныч.
— Почему? — удивилась Зинаида.
— Потому что не к добру эти перемены, Зина. Печенкой чую.
Беседа была завершена, но каждый остался при своем мнении.
Ирина вызвала «скорую помощь», понимая всю бесполезность этого звонка, но зная, что надо все сделать по правилам. Она плакала навзрыд, бригада «скорой» отпаивала ее валерьянкой. Тело Якова накрыли покрывалом.
— Как это случилось? — спросил врач.
— У него, оказывается, закончилось лекарство. Боже… Такая нелепая смерть! Ему стало плохо, я бросилась искать его лекарство, насилу нашла — а пузырек пустой. Потом хотела побежать в аптеку — смотрю, а он уже затих. Проверила — пульса нет! Я сразу вас вызвала… Яшенька… Боже, какое горе, — Ирина снова заплакала, довольно искренне.
— Примите наши соболезнования. Нам очень жаль.
Тело Якова унесли из квартиры. Когда дверь закрылась, Ирина перестала плакать, умылась холодной водой и привела себя в порядок. Она подошла к зеркалу и посмотрела на себя, как на другого человека. Этот человек победил в неравной борьбе.
— Лед тронулся, господа присяжные заседатели! Лед тронулся… — сказала она своему отражению.
Полина сидела в неопределенном ожидании в коридоре больницы и крутила в руках шар, который ей вручила медсестра. Алешин, как ей сказали, шар. Она долго его вертела, и вдруг шар раскрылся, из него посыпались необычные украшения. Полина даже оторопела, она не сразу поняла, что произошло. Пожалуй, впервые эти украшения оказались в руках специалиста. Она стала рассматривать их с удивлением и восхищением. За этим занятием ее и застал врач, вышедший из палаты.
— Я могу вас обрадовать, — сказал он. — Состояние стабилизировалось. Неизвестно, правда, надолго ли…
— Можно к нему? Я вас очень прошу! — Полина поспешно спрятала украшения обратно в шар и встала.
— Хорошо, — согласился врач. — Только ненадолго. В палате было необычно тихо, Алеша лежал, не подавая признаков жизни.
— Леша… в коме? — спросила Полина.
— Нет. Он просто спит.
— Но… он приходил в сознание?
— Нет.
— Тогда как ему могло стать лучше?
— Ему не стало лучше.
— Но вы же сказали…
— Что его положение стабилизировалось. Это значит, что пока ему не будет хуже. И это тоже хорошо.
— Он… выживет? — спросила Полина.
— Будем надеяться. Но на один шаг от пропасти он уже отошел.
Полина вышла в коридор, снова села на стул и стала ждать, когда она снова сможет быть со своим сыном. Пришли Буравин с Катей.
— Ну что? Как Леша? — почему-то шепотом спросила Катя.
— Мне позволили его увидеть, но… быть с ним постоянно и дежурить в палате нельзя.
— Я останусь здесь, подежурю. Вот, выпейте, — Катя предложила Полине кофе.
— Спасибо. — Полина машинально выпила.
— Вы очень устали, Полина Константиновна. Вам надо отдохнуть.
— Нет, нет… Я отсюда никуда не уеду… — отказалась Полина.
— Полина, Катя права, — поддержал Буравин дочь. — Ты нужна Леше сильная, отдохнувшая. Когда он придет в себя, он должен увидеть тебя уверенную, спокойную.
— Конечно! Если будут какие-то новости, я вам тут же сообщу! — пообещала Катя.
Полина сдалась:
— Может, вы и правы…
— Я на машине. Куда тебя отвезти? — спросил Буравин.
— На работу, — попросила Полина.
Только когда они сели в машину, у них появилась возможность спокойно поговорить.
— Теперь ты веришь, что я ни при чем? Что я не замешан в похищении Леши? — спросил Буравин, потому что для него это было очень важно.
— Я всегда тебе верила, — просто ответила Полина.
— Однако у тебя были сомнения, когда ты пришла ко мне в тюрьму, — напомнил Буравин.
— У меня был такой сумбур в голове, я ничего не понимала… Мне было очень тяжело, Витя.
— Я знаю. Но хочу, чтобы знала и ты: я бы никогда не причинил тебе боль! Никогда! Или ты подумала, что из-за денег я могу сделать тебя несчастной? Да я готов отказаться от всех сокровищ на свете, лишь бы ты не страдала!