У Ирины на глазах появились слезы:
— Боря, спасибо тебе. Господи, я уже не надеялась, что когда-нибудь доживу до такой минуты. Я могла только мечтать о таких словах и не верила, что это возможно. И вот свершилось — но в тот момент, когда все кончено! Какая ирония судьбы…
— Я верю, что мы еще будем счастливы.
— Нет, Боря. Ничего уже не получится. Моя судьба предрешена — меня ждет очень долгое тюремное заключение, и если я доживу до его окончания, то буду уже глубокой старухой, насквозь больной и уродливой.
Никто не знает, что нас ждет завтра, поэтому твои предсказания нелепы, я не желаю их слушать. Но если ты действительно меня любишь, я буду с тобой рядом, где бы ты ни была! — Самойлов уже предвидел, как можно бороться за Ирину, защищать ее.
— Нет, Боря, я люблю тебя и поэтому не могу принять от тебя такой жертвы. Я ее не заслуживаю! — отказалась Ирина.
— Это не жертва, это единственный выход… если я хочу снова почувствовать себя человеком.
— А ты не пожалеешь о своих словах? Ведь ты говорил, что никогда не сможешь жить с нелюбимой? Так, как жила с тобой Полина…
— Это разные вещи, Ира… Теперь рядом со мной будет, женщина, которая меня любит!
— Но ты, Боря! Ты меня не любишь! — это было для Ирины самым страшным.
— А кто знает, может, я смогу тебя полюбить? — тихо заметил Самойлов.
Буравин сидел в келье у Полины, и ему совершенно не хотелось уходить. Полина все еще была под впечатлением от встречи с сестрой и была молчалива. Буравин не настаивал на разговоре, он взял рукопись, лежавшую на столе, и увлекся ею. Наконец он спросил:
— Это твоя монография?
— Да, но она пока не закончена. Остались последние штрихи, уточнения, — кивнула Полина.
— Послушай, мне было очень интересно — я даже зачитался. Так ярко, образно описана жизнь людей, исчезнувших много веков назад, что их легко себе представляешь, будто они до сих пор живут где-то здесь, — восторженно отозвался о монографии Буравин. — Я почему-то совсем иначе представлял себе твою работу.
Полина, очнувшись от грустных мыслей, удивленно посмотрела на него:
— А как ты ее представлял?
— Мне она казалась сухой, пыльной, академичной… очень далекой от понимания обычного человека, — признался Виктор.
Полина улыбнулась:
— Поверь, Витя, этого тоже хватает. Но я рада, что тебе понравилась моя работа.
— Что-то по тебе этого не скажешь. — Буравин отметил, что Полина печальна.
— Я только что была у Иры. И поняла, что совсем не знала свою сестру! Бедная девочка, она мне сказала, что я поломала ей жизнь! Это меня потрясло — она действительно так считает.
Буравин утешающе сказал:
— Не бери в голову, дорогая. Ирина взрослый человек, глупо обвинять кого-то в своих неудачах. Каждый строит свою жизнь сам — это закон. Сам делает ошибки и сам за них расплачивается.
— Это так, но… Все-таки она моя сестра, близкий человек, а оказалась такой чужой, — печально объяснила Полина.
Буравин не хотел продолжать эту тему:
— Полина, ну, хватит о ней. Давай подумаем о нас! Мне кажется, самое время нам с тобой тоже начать наконец жить для себя. И строить свою жизнь самим!
Буравин вытащил из кармана связку ключей и потряс ею в воздухе. Полина смотрела на него недоуменно.
— Что это такое?
— Это ключи, как ты видишь. От квартиры, которую я готовил для наших детей. Теперь в ней будем жить мы, — объявил Буравин.
— Но я же говорила тебе, что пока не могу, — начала было Полина.
— Прекрати. Я ничего не хочу слушать. Давай собирайся, бери свои вещи, что тут у тебя? Мы сейчас же поедем туда и начнем наконец жить вместе! — нетерпеливо прервал ее Буравин.
— Ты шутишь? — растеряно спросила Полина.
— Ничуть. Квартира вполне пригодна для жилья. Пусть не очень большая, но на первое время…
Полина отмахнулась:
— Я не об этом. Я насчет совместной жизни. Тебе не кажется, что поздновато нам начинать с нуля? Мы же уже немолодые люди, это как-то странно.
— Поверь мне — лучше поздно, чем никогда. И что, только молодые имеют право на счастье? — спросил Буравин.
Полина неуверенно сказала:
— Нет, но… Над нами же смеяться будут, нам нужно детей женить, а не о себе думать. У нас скоро внуки пойдут…
Буравин уверенно заявил:
— Дети разберутся без нас — они уже взрослые. А нам с тобой друг без друга не жить. Или ты в этом все еще сомневаешься?
— Наверное, ты прав… — Полина отвела глаза.
— Ну, наконец-то. Где твои вещи? — обрадовался Буравин.
Полина показала рукой:
— У меня тут самое необходимое. Одна сумка. Остальные вещи остались дома.
— Значит, надо поехать и забрать их, — предложил Буравин.
— А вдруг Самойлов дома? Что я ему скажу? — заволновалась Полина.
— Ничего не бойся, когда ты со мной. Вставай, и поехали к Самойлову. Это даже хорошо, если он будет там. Нужно разрубать этот узел, мне надоело его распутывать, — Буравин был настроен решительно.
Полина все еще колебалась:
— А мы точно не совершаем ошибку?
— Поля, мы всю свою жизнь обманывали сами себя. Хватит сомневаться, мы просомневались двадцать пять лет. Й страдали, и жизни не видели, и счастья. Пора жить! Вставай!
Полина поднялась, Буравин твердо взял ее за руку и решительно повел к будущей совместной жизни.
Когда Маша пришла домой, там никого не было. Она без сил села на кровать, чувствуя себя совершенно опустошенной.
— Вот все и закончилось, — тихо сама себе сказала Маша.
Встав, она стала собирать вещи, извлекая их из шкафа и складывая в сумку.
Неожиданно среди остальных вещей ей попалось полотенце с именем ЛЕША, то самое, которое она уносила когда-то мокрым от Леши, чтобы высушить дома, да так и забыла о нем. Маша смотрела на полотенце, вспоминая давно прошедшие дни.
Она вспомнила, как они с Алешей купались в море, гуляли по набережной, танцевали. Она вспомнила множество мгновений их жизни, вспомнила больницу, бессонные ночи. Маша не сдержалась и, уткнувшись лицом в Алешино полотенце, горько заплакала…
Врач сделал Сан Санычу перевязку и сказал:
— Ну что ж, вы были правы, кость не задета, рана чистая. Хороший уход, постельный режим — и через пару недель будете как новый. Сейчас я вас определю в палату.
Сан Саныч приподнялся на локтях:
— Постойте, доктор, какую еще палату? Я в больницу не хочу!
— У вас серьезная кровопотеря. Поэтому я все-таки порекомендовал бы вам полежать у нас, пройти обследование, подлечиться. У нас хороший персонал, обеспечим вам уход.
Зинаида умоляющим взглядом посмотрела на врача:
— Доктор, отпустите его, а? Я сама обеспечу ему уход! А дома все-таки и стены помогают. Я буду за ним следить, уж поверьте, теперь он никуда от меня не ускользнет!
— Ну что ж, воля ваша. Я распоряжусь, вас сейчас отвезут. Но ему необходим постельный режим, полный покой, — дал строгие указания врач.
Сан Саныч обрадованно закивал:
— Вот спасибо вам, доктор!
И старики отправились домой.
Зайдя в дом, Сан Саныч направился было к лестнице, ведущей на чердак. .
— Ты куда это? — недоуменно спросила Зинаида. Сан Саныч пояснил:
— Так к себе, на верхотуру. Зинаида всплеснула руками:
— С ума сошел, куда ты рыпаешься со своей ногой на чердак?
— А куда ж мне? — покорно спросил Сан Саныч.
— Ложись здесь, я сейчас перестелю, — скомандовала Зинаида, показывая ему на свою кровать.
— Остаться здесь? С тобой? — изумленно переспросил он. — А если я привыкну? Потом, гляди, не выгонишь ведь.
Зинаида вздохнула:
— Ну и дурак же ты, Саныч! За что я тебя только люблю?
Саныч внимательно посмотрел на нее:
— Я должен воспринимать это как официальное предложение?
— А как хочешь, так и воспринимай, — отмахнулась Зинаида.
— Ты меня простила? — уточнил Саныч.
— Куда ж мне деваться? Разве можно не простить такого героя? Тем более наши чувства выдержали испытания временем, а это не хухры-мухры, это серьезно! — улыбнулась Зинаида. — Только гляди у меня — чтоб на этот раз все было по-людски!