– ...радиоуглеродное исследование, установившее возраст находки – она гораздо старше, чем любые другие найденные ранее останки Homo sapiens…
Я осматриваю различные объекты, найденные на месте раскопок. Большинство из них – обычные вещи. Помимо настоящих окаменелых скелетов, держащих друг друга в вечных объятьях, есть свидетельства того, что в пещере был огонь. Еще были глиняные черепки – они найдены в близлежащем озере и датировались тем же периодом. Куски на самом деле не обожжены – я знаю это, потому что училась гончарному делу в организации скаутов прошлым летом. Это просто грубые черепки. И там есть странный зигзагообразный узор по центру.
– ...споры вокруг находки начались, когда среди останков была обнаружена маленькая круглая пуговица…
Прожектор светит на экспонат, и я закатываю глаза. Я не могу поверить, что они действительно зациклятся на этом. Свет отражается от маленькой серебряной пуговицы с надписью «JORDACHE» по кругу.
– ...хотя никакого реального объяснения не было предоставлено…
– Боже мой! – вопит Тереза. Она протягивает руку и хватается за металлическую пуговицу на моих джинсах. Да, там есть надпись «JORDACHE». И что? – Я всегда знала, что у тебя чувство стиля как у неандертальца!
У Терезы начинается приступ истерического смеха, и Шейла хихикает в кулак. Она наверняка попытается использовать это как способ устроить поход по магазинам в Атланте в эти выходные. Но у меня слишком много домашней работы, и пока мама ищет кости, а папа экспериментирует в лаборатории, на мне лежат все обязанности по дому. Стирка в том числе.
– ...благодаря использованию современных методов тестирования, установлено, что возраст пуговицы аналогичен возрасту остальных частей находки. Многие религиозные группы теперь используют этот факт в качестве доказательства того, что такие методы датировки ненадежны, и что креационизм…
Я заставляю голос своей матери затихнуть и осматриваю остальную часть экспоната. Там есть еще глина, и она интересовала маму так же сильно, как пуговица. Видимо, тогда никто не делал горшков. Да для этого не нужно даже гончарное колесо. Даже я могу сделать глиняную посуду, ради всего святого. А еще есть узоры в одной из скал, которые, по мнению мамы, были оставлены какой-то плетеной корзиной.
Серьезно - как может быть трудно связать тростинки?
Несмотря то, что я равнодушна к археологии, должна признать, что Любовники интригуют меня. Они крепко обнимают друг друга, руками и ногами. Это даже как-то волнительно. Они лежат лицом друг к другу, и головы их повернуты так, словно они только что разделили последний поцелуй.
– Как вы думаете, они делали это по-собачьи? – хихикает Шейла.
Клянусь, я такая же девственница как и она. Вот только Шейла не смотрит мыльные оперы и ни разу не видела любовной сцены. Только на прошлой неделе она узнала, что есть другие позиции, кроме миссионерской. Но она разрушила очарование, и я отворачиваюсь.
– Еще рано идти в кафе? – спрашиваю я. Я провела половину своей жизни в этом музее. Мамины раскопки, папины исследования. Остальные экспонаты я уже видела.
– Надо посмотреть остальное, - Шейла смотрит на брошюрку в своих руках, - а потом еще две лекции, а затем перерыв на обед.
Двое позади меня начинают говорить о том, что моя мать мошенница. Или ей стоило бы нанять помощников поумнее, чтобы не опозориться так на весь археологический свет. Я оглядываюсь и узнаю мужчину, одного из профессоров в ее отделе. Я чертыхаюсь, когда он берет свою спутницу под руку и ведет ее к модели гигантского ленивца в натуральную величину.
Шейла и Тереза идут дальше.
– Увидимся за обедом, ладно? – говорю я через плечо и иду к задней части выставки, где находится лаборатория отца, не давая им возможности ответить.
Папа не археолог, как мама, но он занимается физикой и временем, и все такое прочее дерьмо. Будучи ребенком я всегда представляла его в роли безумного профессора. Папа не любит выступать на телевидении. Он забрасывает бедных детей своими объяснениями теории относительности Эйнштейна, рассказами о сущности частиц бозона Хиггса, червоточин или чего-то еще. В любом случае, он всегда пытается доказать свои теории. Что-то в доисторической находке мамы убедило его в том, что его теории о путешествиях во времени верны, и что теория струн – это бред. Я понятия не имею, о чем он говорит, у меня физика идет всего один семестр. Большую часть того, что я узнала на физике, я видела в старых эпизодах «Теории Большого Взрыва».