На заводе она так давно, что, если речь заходит о чем‑то бесконечно далеком, обычно говорят: «Этого даже Ключаревская не помнит». В сложных случаях производственной практики сам начальник ОТК завода консультируется с ней, тонким специалистом своего дела, но на высшую должность не выдвигает. Уж больно характер у Таисии занозистый.
Эти ее качества учитывал Ветлицкий, приступая к переговорам.
— Как вы, Таисия Николаевна, смотрите на законсервированные в кладовой сепараторы к вертолетным подшипникам? — спросил он, отозвав начальницу в сторону. — Они, если помните, изготовлены были три месяца назад.
— А зачем мне на них смотреть? Я в свое время написала на них карту качества, пусть собирают подшипники.
— Круцкий велел мне сделать новые, но лучше я все равно не сделаю, да и времени нет. Я бы хотел предъявить заказчику те, готовые. Вы подтвердите качество?
— Безусловно. Но надо детали прежде расконсервировать и посмотреть, не прихвачены ли они ржавчиной.
— Это мы сделаем, но есть, Таисия Николаевна, один, так сказать, нюансик…
И Ветлицкий объяснил, что приемщику фирмы заказчика Чухачеву надо предъявить сепараторы, как будто они только что вышли из‑под пресса, иначе он их и смотреть не станет.
Чуть подумав, Ключаревская молвила несколько свысока:
— Время изготовления сепараторов меня не интересует, я гарантирую качество. Документ будет оформлен нынешним числом после проверки контролерами.
Ветлицкий попросил подобрать на вторую смену двух–трех толковых девушек. Оплата, разумеется, за счет производственного участка, в виде премиальных. Ветлицкий ушел, а начальница, поманив к себе миловидную пухлянку Лену Шурочкину, доверительно спросила:
— Лёля, хочешь заработать сегодня четвертную?
— Каким образом? — обдала Лена начальницу голубизной из‑под густо начерненных ресниц.
Ключаревская объяснила.
— Ясное дело! — фыркнула девушка. — Месяц под откос, трудись, подчищай чужой мусор…
— Говори толком! — обрезала Ключаревская.
— А Галя остается? — спросила Лена. — Мы вместе домой ездим, одна я боюсь в полночь.
Галя, эффектная, похожая на манекен с витрины центрального магазина, согласилась. Двадцать пять рублей на улице не валяются, это как раз то, чего не хватает ей на умопомрачительные трусики–пояс, только-только появившиеся в продаже.
Старшей над ними Ключаревская оставила бригадира Лану Нивянскую и, завершив рабочий день записями в журнале, отбыла домой. Ветлицкий тут же стал шептаться о чем‑то с Лелей, Галей и Ланой, после чего девушки, похихикав, исчезли.
Зайдя в пролет, приемщик Чухачев увидел Ветлицкого в профиль, обозначенный падающими сбоку закатными лучами. Что‑то задиристое, азартное во внешности начальника участка насторожило Чухачева, как впрочем и неожиданный вызов на завод. Однако, пройдя туда–сюда по участку, он успокоился. Ничего особенного, привычные кавардак и неразбериха. Как всегда чего‑то вовремя не изготовили, не додали, а когда клюнул петух — аврал!
Самонадеянный здоровяк Чухачев считал себя неотразимым кавалером. То, что он женат, роли не играло. Он то и дело заводил с женщинами игривые разговорчики, хотя не видел среди них достойных себя. Красивых же девушек опасался, близких знакомств с ними избегал, был осторожен, помня, сколько руководителей погорело из‑за всяких красоток, сколько карьер загублено — не счесть! Хитрые чертовки, но Чухачева им не провести!
«Принесло его больно рано, шляется по пролету, — подумал с беспокойством Ветлицкий, наблюдая за приемщиком. — Еще начнет чего доброго выспрашивать, кто да что на каком прессе делает, а это вовсе не в наших интересах. Более того, — это срыв начатой операции. Надо сплавить куда‑нибудь этого Чухачева до копна смены».