Выброс!
Заметив из окна будки, что произошло, Середавин пустился трусцой к вышке. На мокрых, скользких, как лед, мостках упал. Карцев подхватил его под мышки, помог встать.
— Цемент! Весь цемент сюда! Кати бочки с бардой![11] — заорал мастер, но из‑за шума никто его не слышал. Догадались, поняли по движению губ, принялись бегом таскать мешки с цементом, ссыпать в глиномешалку. Нужен раствор такой тяжести, чтобы газ не мог вытолкнуть его из скважины.
Насосы, нагнетая густую массу, стонали от перегрузки, но раствор исчез, как в прорве. Карцев, мокрый от пота, пьянея от напряжения, таскал со всеми цемент, а пустые мешки кидал под ноги, чтоб не скользить. Вдруг произошла заминка. Середавин застучал нетерпеливо по железу: «Давай!»
— Цемент кончился, — развел руками бурильщик.
Середавин плюнул в сердцах и протер стекло манометра перед задвижкой превентера. Рабочие с испугом смотрели на стрелку. Давление в скважине было огромно.
Середавин сошел с мостков, поманил к себе Карцева:
— Бери вахтовку и валяй к Беку. Скажи ему, в чем дело, и забери весь цемент, какой есть. Людей свободных прихвати. Одна нога здесь, другая — там. Понял?
Карцев бросился к машине, а Середавин побежал впритруску, сгибаясь на ветру, в будку сообщить по телефону диспетчеру о выбросе и потребовать срочно заливочный агрегат, глиновоз и утяжелитель раствора.
Заканчивая короткий разговор с диспетчером, он не упустил случая бросить камень в чужой огород:
— Вот до чего доводят прогнозы ученых «геолухов»!
— Да, здесь ты прав, Петр Матвеевич. — согласился диспетчер, тоже бывший мастер, снятый Хвалынским с должности за пьянство. — Теперь вряд ли кто заикнется, что ты подсовывал чужие керны…
— Керны? — переспросил Середавин, и тут его осенило: «Вот спасибо алкашу! Надоумил! Теперь держись, директор, посмотрим, чья возьмет! Дудки, удастся тебе снять меня с работы! Сходишь со своим приказом в одно место… Ишь, под суд он меня упечет! Как бы сам не сел, голубчик…»
Спустя часа три приехал Хвалынский. Он привез с собой главного геолога, Искру–Дубняцкого, Кожакова и вышкаря Широкова. Осмотрели буровую, выслушали мастера и бурильщиков и одобрили все их действия.. К полудню прибыла целая колонна спецмашин и тягачей. Воды не хватало. Середавин поставил один заливочный агрегат подкачивать воду из Кирюшки, два других погнали цемент с утяжелителем вглубь, но не по трубам, а в пространство между трубами и стенкой скважины через «выкид» превентера. Старались перекрыть все выходы для газа. А раствор уходил по–прежнему… Куда?
«В огромную карстовую пустоту», — по предположениям геолога.
«В шапку подземную», — по безапелляционному заявлению Середавина.
— По чему вы судите? — спросил Карцев.
— По давлению газа. В самый купол небось угодили…
Главный геолог отправился к своим коллегам в управление, а Середавин, плюнув демонстративно ему вслед, продолжал дирижировать рабочими. Привычная сутуловатость его исчезла, ходил — грудь колесом, указания давал кратко, четко, даже ругался не как попало, а в избранных выражениях. Карцев ушам своим не верил. Порой ловил себя на том, что просто восхищается мастером.
Какие такие створки потайные распахнулись в нем? Жульничание, очковтирательство — и то, что происходит сейчас. Как совмещается одно с другим в этом «метрогоне»? В этом давай–давай!»
Закачка раствора не привела ни к чему. Вообще ничего толкового не получалось.
К вечеру появились геологи из треста и — надо отдать им должное — честь мундира защищать не пытались, были смущены и заметно встревожены. Карцев, стоя в переполненной будке, прислушивался к разговорам. «Антиклиналии… сброс… грабен… горе», — сыпались геологические термины, но чаще звучало: «газовый купол» и «колокол окремненных известняков». Середавин, видимо, прав: турбобур просверлил купол колоссальной пещеры, как бы подземного газового резервуара, созданного природой.
Казалось бы — радуйся душа, открыто богатое месторождение газа! Но это походило бы на радость ребенка, распотрошившего игрушку, чтобы узнать, что там пищит…
В округе фонтанируют нефтяные скважины с высоким суточным дебитом. Фонтанируют потому, что какие-то силы давят на пласты и выталкивают нефть на поверхность. Одной из сил таких является газ, сжатый до сотен атмосфер под твердым куполом окаменелых известняков. Выпустишь газ — и нефтяные скважины перестанут фонтанировать. Произойдет то, что можно видеть на старых, истощенных промыслах: «уда ни глянь— маячат там и сям качалки, мотаются черные коромысла с противовесами, точно лошадиные головы в знойный день, тянут с натугой нефть по чайной ложке…