Чаще всего Середавина видели в бригаде Карцева — то колдующим возле наклонной скважины, то спорящим с топографом. Хвалынский, встречая его на аварийной буровой, спрашивал одно и то же:
— Ну как, старая гвардия, попадете в «яблочко» или за «молоком» пошлете турбобур?
— Смотря что считать «яблочком», — отвечал наставник уклончиво.
— Съездили б вы лучше на курорт, Петр Матвеич.
— За мной должок, Петр Павлович… Уж вытолкаете на пенсию, тогда постоянно пропишусь на курортах…
— Вот вы опять за свое! С вашей хворобой шутить нельзя.
— Ничего, кто не утонул, того не повесят…
— Я же вижу, как трудно вам передвигаться!
— А Кукуруза? Я использую кобылу.
— Он использует кобылу! —хохотали бурильщики.
Однажды вахта Шалонова закусывала в будке горячей картошкой с солеными помидорами, добытыми предприимчивым бурильщиком у своей симпатии, восемнадцатилетней дочки председателя Кирюшкинского колхоза. В центре стола, как обычно, возвышался видавший виды алюминиевый чайник, испещренный фамилиями бывших мастеров. Крупнее других поблескивала свеженацарапанная надпись: «Середавин — шевели мозгой!»
— Ах, и что за вкуснятина! — восклицал с восторгом Маркел, высасывая сочный красный помидор.
— Известно, губа у тебя не дура.
— Маловато. Еще бы парочку.
— Не надейся и не жди. И вообще, не помидорами, а тухлой капустой положено кормить таких работничков! Топчемся на одном месте, как… — роптал Шалонов, отправляя в рот последнюю картофелину.
Маркел посмотрел задумчиво на оставшуюся от помидора кожуру, вздохнул, затем и ее отправил в рот. Наблюдавший за ним искоса Шалонов несказанно возмутился, схватил в горсть картофельной шелухи, сунул ему под нос.
— На, лопай уж все, прорва непотребная! — шмякнул он очистками об пол, плюнул и, сдернув с гвоздя куртку, приказал: — Убери мне помещение, чтоб сияло! Культбудка это или свинюшник? Попривыкали… Валюх здесь нет, чтобы подметать за вами. Давай–давай, без пререканий! — пресек он попытку сопротивления со стороны Маркела и вышел на двор. За ним потянулись остальные. Маркел, вздыхая, выгреб за дверь кучу мусора, отправился следом.
С полудня ветер наволок на степь толстый слой серого тумана и, как бульдозерист в снегу, не рассчитавший мощи машины, сам же в нем увяз и выдохся.
Карцев приехал из Нефтедольска с технического совещания, заглянул на вышку к Шалонову и пошел отдохнуть в будку. Сунул под голову ватник, лег на жесткой лавке возле батареи отопления и уставился на репродукцию суриковской «Боярыни Морозовой*, ви–севшую напротив. Уж который раз смотрел он и никак не мог сообразить, кого из знакомых напоминает ему тот мужчина с корзинкой, что стоит на картине позади юродивого. Особенно лицо и глаза. Казалось, вот только что видел где‑то эти живые глаза! Не сообразив и на этот раз, Карцев задремал, но не прошло и получаса, как стукнула дверь и в будку влетел Шалонов. Потирая руки, крикнул с веселым азартом:
— А глинка‑то у нас запу–зы–ри–лась!
— Да ну?! — вскочил с лавки Карцев.
Через минуту он был на месте. Посмотрел, приказал чуть приподнять инструмент, утяжелить раствор и промывать скважину, пока не прекратится газопроявление.
— Кажется, попали, — сказал с улыбкой он столпившимся рабочим. — Пойду звонить в контору.
Диспетчер передал, что директор со своим штатом немедленно выезжает на буровую. Карцев не удержался, чтоб не позвонить Беку, спросил:
— Ну как вы там, Иваныч, вкалываете?
— Вкалываем, раз вкололи в ствол.
— Кто ж это успел вам сказать? — удивился Карцев такой оперативности.
— Сам вижу, что попал.
— Что вы там лопочете, Генрих Иваныч? Я говорю: я попал! То есть Шалонов нащупал фонтанирующую.
— Не знаю, не знаю, кого щупает твой Шалонов.., Я говорю тебе о моем турбобуре.
— Неужто и вы?
— Что значит — и вы? — оскорбился Бек.
— Вот здорово! Значит, можно вас поздравить?
— Пожалуйста! Это мы принимаем.
Карцев поспешил на вышку сообщить рабочим выдающуюся новость. Шалонов сморщился:
— Черт знает что! Это же просто позорище! Начали бурить раньше, а оказалось… — махнул Шалонов рукой с совершенно убитым видом.
— Не будь тщеславным, Ванюша, — посоветовал миролюбиво Карцев, а Маркел, торчащий жердью у манометра, «утешил»:
— А может, мы и не попали?.. Давление в скважине не растет.
— Заткни свою прокопченную глотку, нытик паршивый! — вскинулся на него Шалонов.
В суматохе никто не заметил, как возле вышки появился «кукурузный экипаж» наставника. Середавин взошел на помост и по праздничным, возбужденным лицам рабочих понял, что произошло. Прищурив один глаз, секунду смотрел он враждебно на ревущий фонтан и вдруг — рабочие были буквально ошеломлены! — улыбнулся. Середавин улыбался! Это казалось столь невероятным, что Шалонов даже поперхнулся, сообщая о давлении в наклонной.