Евгений, архиепископ Верейский, ректор МДАиС:
К тому времени как будущий владыка Зосима, а тогда – Игорь Давыдов, поступил в семинарию, я закончил академию и год или два преподавал в семинарии. Надо сказать, что он запомнился мне буквально с первых шагов. И связано это было вот с чем.
Мы в то время как раз решили, что для семинарского храма надо изготовить несколько скамей, чтобы пожилые люди могли отдохнуть, когда утомились. Решено было эти скамьи сделать прочными и красивыми. И вдруг в первом классе семинарии появляется учащийся, который закончил специальное художественное училище, владеет резьбой по дереву и чеканкой по металлу. Естественно, ему и поручается эта ответственная работа. И надо сказать, Игорь (с помощью других семинаристов) справился с этой работой отлично: резные дубовые скамьи до сих пор радуют глаз в нашем храме...Игумен Иов (Талац):
В семинарию я поступил в 1988 году. Духовником моим был отец Алексий (Поликарпов), теперешний наместник Данилова монастыря. Как-то раз он позвал меня к себе, в храм, где обычно исповедовал, и познакомил с Игорем Давыдовым – будущим владыкой Зосимой. Он нам сказал, что, во-первых, благословляет нас дружить, а во-вторых – ездить на могилы монахинь Магдалины и Михаилы, духовных чад старца епископа Варнавы (Беляева), и ухаживать за этими могилами. Вот так, на исповеди в храме Иоанна Предтечи, по благословению духовника, и началась наша дружба.
Вскоре, взяв краску, олифу, кисти, мы поехали на кладбище в первый раз. А очень скоро эти поездки стали постоянными. Мы уже бывали не только на могилах матушек-монахинь, но и старца Варнавы Гефсиманского (он тогда еще не был прославлен), и отца Алексия Зосимовского. Всего же на кладбище было похоронено тридцать-сорок православных подвижников. И на всех могилах в каждый наш приезд мы старались зажечь лампадки.
Бывали такие дни, когда мы сразу после занятий, часа в два-три, уезжали на кладбище – и часов до девяти вечера ходили по могилам, зажигали лампады, пели «Вечную память». И такая радость была на душе, такой мир и покой, что в темные осенние вечера совсем не было страшно.
Старца Варнаву Гефсиманского мы особенно просили, чтобы он помог нам стать монахами, чтобы упросил за нас Преподобного Сергия, чтобы утешил нас. Ведь у него и на могилке было написано: «Утешитель»...
И вот в ноябре, в день памяти Иоанна Златоуста, меня вызвали на Собор в монастырь. Прихожу – а там уже сидят будущий владыка Зосима и будущий отец Антоний. В тот же день нас троих взяли в монастырь и мы переехали с вещами. Мы ходили на службы, радовались, но получилось так, что нам почему-то долго не давали подрясников. Обычно приходящим подрясники благословляют уже через месяц, а у нас этот срок растянулся месяца на три. Мы уже было начали унывать, но скоро пришло и утешение: нам вручили подрясники, и не просто вручили – а у мощей Преподобного Сергия.
С владыкой мы жили в одной комнате. Был у нас один обычай, с которым связано некое искушение, сейчас уже немножко смешное. Каждую ночь, примерно за четверть часа до полуночи, мы вдвоем вставали перед иконами, делали поклоны и пели «Се Жених грядет в полунощи».
Так благочестиво все продолжалось недели две-три, а потом мы взяли и... поссорились. Приходим к батюшке Алексию, жалуемся друг на друга. А он отвечает: «Если не умеете жить мирно, значит, не готовы вы еще петь то, что поете». Пришлось нам смиряться, просить друг у друга прощенья, так как обычая своего мы оставлять не хотели.Вместе мы прожили месяца три или четыре, потом нас расселили по разным кельям, но дружба все равно осталась. Хотя по характеру мы были совсем разные: он – спокойный, выдержанный, я – более импульсивный. Тем не менее, это внутреннее единение было очень сильным. Отец Кирилл (Павлов), когда видел нас вместе, всегда вспоминал песню «Мы с Тамарой ходим парой». Бывали мы друг у друга дома, общались с родителями, вместе ездили в паломничества по России. Однажды, это было в 1990 году, он спросил, бывал ли я в Дивееве. И узнав, что я не был ни разу, предложил поехать. Надо сказать, что в это время, советское время, в Дивееве еще не было монастыря. Но жила там старица, матушка Маргарита (Лактионова), в свое время отсидевшая немалый срок в тюрьме и хранившая все вещи преподобного Серафима, которые мы сейчас знаем. И владыка Зосима был с ней знаком.