— Лариса Геннадьевна, знакомьтесь, это члены аттестационной комиссии. Сегодня нас радуют своим вниманием, — стоя ко мне лицом и спиной к комиссии, она скорчила смешную мордочку после этих слов, мол «ага, очень радуемся!». — Это Похомов Игорь Анатольевич, начальник сектора образовательных технологий. Менщиков Олег Маркович, руководитель программы по введению ФГОСа, и Пархоменко Мария Артемовна, наш специалист, поможет комиссии в оформлении документации, и представитель министерства образования, Герман Александрович Ларин.
Ольга Валентиновна загораживала своим телом обзор, я просто кивнула в обозримое пространство за ее спиной, хотя видеть могла только Машу Пархоменко, нашего документоведа. Мужчины тенями стояли около темных окон. Я бросила взгляд в ту сторону: на улице уже совсем темно. Я могла бы сейчас заниматься в своем любимом спортзале, могла бы сидеть дома у компьютера и сосредоточенно писать очередную статью, или позволила бы себе поваляться с бокалом вина и новой книгой. А я? А я сижу до ночи в пустом кабинете кафедры русской филологии в пустом корпусе филологического факультета в пустом сибирском городе N в ожидании каких-то пустых мужчин, которые будут разбирать каждый пустой документ, детище бюрократии, на составные и прилежно искать ошибки и неточности. От этих мыслей я неожиданно для самой себя тяжело вздохнула.
— Да ладно Вам, Лариса Геннадьевна, сегодня только рабочие программы посмотрим, — шутливо начал самый главный из комиссии, начальник какого-то сам сектора: седоватый, подтянутый мужчина, который, очевидно, уже давно не имеет никакого отношения к педагогике, и работает только с бумагами. — И то не все, только пару направлений. Вы уж извините нас, что мы так поздно до вас добрались, но англичане слишком настойчиво угощали нас чаем.
Конечно, кафедра теории и практики английского языка, как обычно подготовились. А я только после третьей пары узнала, что сегодня наша очередь «проверяться». «Девочки, это как у гинеколога: сначала страшно, а потом 2 минуты — и свободна». Кафедра женская, поэтому и шутки на гендерную тематику были популярны. Но ситуация с проверкой вуза была куда серьезнее, чем поход к врачу. За полгода до ее старта начиналась подготовка: проверялись вся рабочая документация, экономические показатели, рабочие программы преподавателей, соответствие руководителей подразделений занимаемым должностям, и вообще — соответствие всего и всему. Эти полгода атмосфера в вузе была перманентно накаленная, даже студенты чувствовали это. Ну а как еще, если у преподавателей голова была забита только подготовкой к предстоящему испытанию? Я пыталась держать баланс и хотя бы на парах не думать об ожидающих меня дома кипах документов, которые нужно было переписывать, менять, править, дополнять. Но это не всегда удавалось, пришлось однажды даже отпустить второй курс заочников с лекции, чтобы успеть доделать рабочий план их направления. А про сотрудников ректората и говорить нечего — все в мыле и крайне озлоблены. И все ради того, что бы пришедшие только что мужчины, надев очки и сделав серьезные лица, смогли поцокать языками при виде закравшейся ошибки. Можно подумать, что опечатка в сто восемьдесят седьмой строчке как-то могла сказаться на качестве образования… Пока эти мысли витали у меня в голове, я рассматривала членов комиссии: пожилого Похомова, средних лет весьма симпатичного Менщикова, нашу измученную документоведа Машу. Эти трое были мне знакомы, девушку я часто видела в ректорате, а о мужчинах слышала из разговоров зав. кафа. Четвертый был мне незнаком. Герман. Хм, имя редкое. Я знала только одного человека с таким именем, и его слишком редко называли полным именем, чаще просто Гера. Мой сокурсник, который вечно звал всех выпить, был душой компании и человеком легким и веселым. Стоящий неподалеку от меня Герман явно не был весельчаком. Серьезное выражение лица, цепкий взгляд. Да, вот что меня напрягло: он как-то пристально рассматривал кабинет, а пока мы шли в комнату, отведенную для комиссии, тщательно осматривал коридор, заглянув попутно в пару открытых лекционных аудиторий.