Вот вопрос, который всегда интересует, влечет и даже тревожит и мучит всякого доброго христианина. Ответ на него прост и ясен. Люди, в большинстве случаев, потому только не удовлетворяются даваемыми ответами — пусть они исходят и со стороны простого батюшки, — что не хотят положить труд на спасение. Ищут чего — нибудь полегче. Чтобы можно было одновременно и с излюбленными привычками и убеждениями не расставаться, и находиться в числе спасающихся… Но так не получится.
Задавали этот же вопрос и преп. Синклитикии. Вероятно, спрашивала и ее же собственная сестра. Подвижница отвечала: «Мы все знаем, как спастись. Но не спасаемся по нерадению». Впрочем, видя искренность некоторых, действительно не знавших, с чего начать спасительный путь, а может быть, желая оставить спрашивающих безответными на Страшном Суде, чтобы они не смели тогда оправдываться, что их никто — де не научил, преподобная прибавила:
«Прежде всего нужно сохранить заповедь: «возлюби Господа Бога твоего… всею душею твоею… и возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37 — 35)»15.
Любовь — это соединяющее, созидающее, умиротворяющее, возвышающее, очищающее, освящающее начало — вот что потребно в каждом обществе, в частности в иноческой обители. Не будет любви — нельзя будет сотворить никому ни одной добродетели: они все рассыплются, а если какие и сохранятся — В очах Божиих будут ничтожны (Кол. 3:14; 1Кор. 13:1 — 8) 16.
I. О трех главных обетах монашества: целомудрия, нестяжания и послушания
Богоносная мать и мудрая наставница17, Синклитикия учила сестер своего монастыря прежде всего соблюдать три основных добродетели, на которых зиждется жизнь инокинь, и от исполнения которых зависит внутреннее благоустроение обители: хранить целомудрие, нестяжание и послушание. А поскольку внешнее всегда связано с внутренним, безусловно, эти три добродетели влияют и на материальное обеспечение, ибо не ложен Сказавший: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его — αύτοϋ18, то есть не царства (по — гречески “царство” женского рода), а правды Самого Бога, — и это все — пища, питие, одежда, жилище — приложится вам» (Мф. 6:33). Само собой, без хлопот, все придет. Итак, прежде всего, будьте хорошими христианами, а монахи — настоящими монахами.
О целомудрии
Начнем с целомудрия. По учению преп. Синклитикии, существует два вида целомудрия: монашеское и мирское. Равно как и два вида любодеяния: грубое и тонкое. Первое — исполняемое на деле, второе — в помыслах. Но и последнее — грех (ср.: Мф. 5:28). Оно искушает уже не послушниц, а монахинь, вообще всех, живущих воздержно и уединенно.
«Если ты победила любодеяние грубое, — наставляет преподобная, — старайся, чтобы враг не вложил любодеяния в ощущения твои. Он часто воздвигает внутреннюю брань, припоминает отшельницам красивые лица, нескромные разговоры. Не должно содружаться с такими представлениями: они пролагают путь ко греху. Если явится в твоей мысли образ красивого лица, гони его вон. Представь все тело любимого предмета в смердящих ранах и гное… Представь мертвым трупом… И порочное желание оставит душу»19.
Таким образом, от монахинь (монахов) требуется не только телесное воздержание, но и воздержание в помыслах. «Мы, принявшие на себя… обет [чистоты], должны сохранять целомудрие совершеннейшее, — говорит святая старица и продолжает: — И у мирян, по — видимому, есть целомудрие, но у них много неразумия, потому что они грешат всеми… чувствами; они и смотрят нескромно, и смеются бесчинно»20.
О нестяжании
«Спросили однажды блаженную Синклитикию:
— Произвольная нищета есть ли совершенное благо?
Она отвечала:
— Да! Она совершенное благо для имеющих силу пребывать в ней; ибо живущие в нищете, хотя и имеют скорбь по плоти, но спокойны душою. Чтобы выстирать твердое платье, надобно мять его и сильно выжимать: так и крепкая душа чрез произвольную нищету еще более укрепляется»21.
…Невольно рисуется картина: сидит старица, окруженная, как матка пчелами, своими сестрами. Бледные, худые лица. Нищенские платья. Из грубой, самой дешевой материи22. Но сколько духовного огня в опущенных долу очах! Сколько ревности ко спасению и к Самому Христу! Как они умеют задавать вопросы! Как глубоко разбираются в душевных переживаниях и добродетелях!..
Если эти сестры похожи скорее на нищенок, ничего лишнего на себе и в своих кельях не имеющих, то это не потому, что они не могли бы иметь богатства. Сама настоятельница тому пример. Она оставила свое земное богатство в миру, в руках настоящих нищих, за порогом обители. Нищета монахинь добровольная. Этот их выбор — не естественное обеднение, а сверхъестественная добродетель. Все сестры понимают это. И вот некоторые из них хотят только услышать еще раз подтверждение правильности своего выбора непосредственно из уст духоносной наставницы. А может быть, задавали вопрос о нестяжании, желая получить от нее утешение — обещание будущих благ, чтобы она напомнила им обетования Божии.
Как и апостолы Христу говорили:
Се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом: что убо будет нам? (Мф. 19:27)
В подобном вопрошании нет ничего дурного и соблазнительного. Прекрасна добродетель добровольной нищеты и всяческих лишений, но ее исполнение — тяжкий крест. Несущие его, как выражается Синклитикия словами апостола, «имеют скорбь по плоти» (ср.: 1Кор. 7:28); у них должна быть «крепкая душа». Идущим крестным путем нужны и утешения, и подкрепление, и напоминания о скором конце здесь и вечном воздаянии и блаженстве там. Однако таковые получают выгоду, приобретение от нищеты еще и на грешной земле: «живущие в нищете… спокойны душою», «крепкая душа чрез произвольную нищету еще более укрепляется».
Свое положение о том, что нестяжатели наслаждаются полным душевным миром и спокойствием, преподобная развивала в другой раз еще таким образом.
«Собирающие земное богатство, — говорила она, — подвергаясь трудам и опасностям на море, хотя бы и много приобрели, желают еще большего (таково свойство страсти любостяжания и сребролюбия! — Еп. Варнава); за ничто почитают то, что имеют, и стремятся к тому, чего не имеют. А мы, руководясь страхом Божиим, ничего такого приобретать не желаем, хотя бы не имели и необходимого»23.
Итак, страх Божий в силах даровать человеку спокойствие даже в том случае, если он нуждается в какой — либо вещи и не получает ее. А сколько в каждой общине (и в любом обществе) неудовольствий следующего рода: «У меня нет такой — то вещи, а тому или той дали ее» или «У меня нет того — то, а я без него жить не могу», и так далее вплоть до ропота на Бога, а не только уже на старших и ближних.
Страха Божьего в нас нет, вот отчего все это…
О послушании
Особенно необходима в монастыре — да и не только в монастыре — добродетель послушания.
Когда монашество только начинало свое существование, оно было на такой высоте, о которой мы теперь не можем составить и понятия. Ухо нынешних людей, считающихся даже благочестивыми и числящихся у иных учителями, не может вынести тех вещей, которые тогда не возбуждали ни в ком соблазна, а разве лишь изумление перед рачительностью послушников. Юноши и старцы, девы и старицы отсекали друг перед другом свою волю, и молодые преклоняли свою выю под иго Христово, не страшась даже смерти. Не бывало такого, чтобы послушник или послушница переспрашивали о приказании с тайной мыслью в сердце: не переменит ли приказывающий послушание сообразно с их собственным желанием? Не говорили бесстыдно в глаза старшим: «А не лучше ли сделать вот так — то?», потому что им и на ум не могло прийти, чтобы они могли понимать дело лучше своих начальников. В то время, исполняя послушание, не переиначивали его по — своему, хотя бы тому, кто делал его, и казалось, что лучше сделать по — иному. И если, для испытания того, насколько полно ты отсек свою волю, велели поливать сухой сук или сажать растение корнем вверх, делали то, не противясь и не переспрашивая. И, конечно, в ответ на приказание сделать что — либо, нельзя было услышать: «Мне некогда» или хотя бы «Сейчас, только вот доделаю». И тем более нельзя было увидеть, чтобы игумен поручал братии одно, а они склоняли его на другое, заставляя слова свои брать обратно. Если и были исключения, то о них записывалось, в назидание потомству, в монастырских летописях как о чем — то выдающемся, наподобие тех поразительных сверхъестественных чудес и деяний, которые совершались великими отцами. В общей массе тогда были все послушны. Патерики, отечники, сборники изречений старцев (γεροντικόν), сказания о подвижничестве древних отцов, жития святых переполнены примерами того, как в древности исполняли эту божественную добродетель (Ин. 6:38; Флп. 2:8).
15
Филарет (Гумилевский), архиеп. Жития святых, чтимых Православной Церковью. Январь. СПб., 1900. С. 72. Память преп. Синклитикии. — Прим, составителя.
16
Связь между любовью к ближнему и любовью к Богу и значение той и другой в деле спасения и духовного преуспеяния выяснены у преподобного аввы Дорофея.
17
«Храм была еси обитающаго в чистых дусех Слова, мудрая…» — воспевает преподобную Синклитикию св. Церковь в каноне (Минея месячная. Январь, 5 дня. Утреня. Песнь 5 канона преподобной).
19
Филарет (Гумилевский), архиеп. Жития святых, чтимых Православной Церковью. Январь. СПб., 1900. С. 73. Совет этот в точности применил один древний египетский подвижник. Он даже сделал больше: взял свой хитон, пропитал его сукровицей от трупа любимой женщины и положил пред собой в келье. Страсть, при помощи Божией, после этого (смрад — то какой! — Еп. Варнава) прошла (Древний Патерик. М., 1899. С. 76. Гл. 5, 25(22)).
20
Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. СПб., 1871. С. 383. О матери Синклитикии, 2. Последнее относится к жесточайшей из страстей — дерзости. <Подробности о ней см.: Варнава (Беляев), еп. Основы искусства святости. Т. 2. Нижний Новгород, 1996. Отдел III. Гл. 3. § 6. Дерзость.> Некоторые ее составные части сами по себе являются блудом, вся же она для последнего укатывает дорогу.
22
Что так одевались тогдашние девственницы, можно удостовериться из цитат многих авторов, современных рассказываемому событию и приведенных у архиеп. Филарета (Гумилевского) (Жития святых… С. 330).
23
Достопамятные сказания. С. 387. О матери Синклитикии, 10. См. также: Древний Патерик. С. 182–183. Гл. 10, 97 (70).