Прозорливость старца Нектария
«В один из моих приездов в Оптину Пустынь, — рассказывал один из современников старца, — я видел, как о. Нектарий читал запечатанные письма. Он вышел ко мне с полученными письмами, которых было штук пятьдесят и, не распечатывая, стал их разбирать. Одни письма он откладывал со словами: «Сюда надо ответ дать, а эти письма, благодарственные, можно без ответа оставить». Он их не читал, но видел их содержание. Некоторые из них он благословлял, а некоторые и целовал, а два письма, как бы случайно, дал моей жене, и говорит: «Вот, прочти их вслух. Это будет полезно». Содержание одного письма забылось мною, а другое письмо было от одной курсистки Высших женских курсов. Она просила батюшку помолиться, так как мучается и никак не может совладать с собою. Полюбила она одного священника, который увлек ее зажигательными своими проповедями, и вот бросила она свои занятия и бегает к нему за всякими пустяками, нарочно часто говеет, только для того, чтобы прикоснуться к нему. Ночи не спит. Батюшка на это письмо и говорит: «Вы этого священника знаете, и имели с ним дело. Он впоследствии будет занимать очень большой пост, о котором ему и в голову не приходило. Он еще ничего не знает об этом, но получит он эту власть вследствие того, что уклонится от истины». — «Какой же это священник, — думаю я, — хорошо известный мне?». Тогда батюшка сказал, что это тот студент Духовной Академии, который приезжал со мною в Оптину в первый раз и который сватался за мою сестру, но Господь сохранил мою сестру, через старца Варсонофия, ибо он расстроил этот брак... (Теперь этот священник может быть действительно находится в обновленческой церкви и властвует там). Перебирая письма, о. Нектарий говорит: «Вот, называют меня старцем. Какой я старец! Когда буду получать каждый день больше ста писем, как о. Варсонофий, тогда и можно называть старцем, имеющего столько духовных детей...» Отобрав письма, батюшка отнес их секретарю.
Вспоминается мне еще один случай с о. Нектарием. Моя жена в один из наших приездов в Оптину написала картину: вид из монастыря на реку, и на ее низменный берег, во время заката солнца, при совершенно ясном небе и яркой игре красок. Поставила она свой рисунок на открытом балконе и пошла со мной прогуляться по лесу. Дорогой мы поспорили, и серьезно, так, что совершенно расстроились, и не хотели друг на друга смотреть. Возвращаемся домой: нам сразу бросилась в глаза картина: вместо ясного неба на ней нарисованы грозовые тучи и молнии. Мы были ошеломлены. Подошли поближе, стали рассматривать. Краски совершенно свежие, только что наложенные. Мы позвали девушку, которая у нас жила, и спросили, кто к нам приходил. Она отвечает, что какой-то небольшого роста монах, что-то здесь делал на балконе. Мы думали, думали, кто бы это мог быть, и из более подробного описания монаха и опросов других догадались, что это был о. Нектарий. Это он, владевший кистью, символически изобразил наше духовное состояние с женой. И эта гроза с молниями произвела на нас такое впечатление, что мы забыли свой спор и помирились, ибо захотели, чтобы небо нашей жизни опять прояснилось и стало вновь совершенно чистым и ясным».
В последний раз, когда мать Ксения была у старца, он дал ей клубок никто и говорит: «На, намотай этот клубок, видишь, какой он спутанный». Она помнит, что после болезни белокровия была очень слаба и поэтому для нее это было не под силу, а он говорит: «Ничего, ничего, вот так у тебя сложится жизнь; трудно будет тебе в начале, а потом будет хорошо». Так оно и было.
Старец предсказал матушкам Алексии и Ксении, тогда еще молодым, что у них будет много деток. Говорил: «Вот уедешь в Святую Землю, и у тебя будет много детей». Матушки пришли в ужас, т.к. думали посвятить свою жизнь Богу, а не иметь семью. И только в 1933 году, когда они действительно жили уже в русском монастыре на Святой Земле, пророчество старца начало исполняться. Привели к ним сначала одну 8-летнюю девочку, впоследствии мать Иоанну, и потом владыка митрополит Анастасий сказал матери Алексии, чтобы она брала на воспитание арабских детей. Она не хотела, так как все время писала иконы, но не посмела ослушаться владыку. Но когда после матери Иоанны через полгода привели ее двоюродную сестру, и еще других детей, в том числе и трехлетнюю нынешнюю мать Иулианию в 1938 году, то тогда вспомнила матушка Алексия пророчество старца Нектария. Надо сказать, что в Горненской обители, где они тогда жили, устав был иной, чем на Елеоне и Гефсимании. Обитель была своекоштной, и приходилось каждой сестре зарабатывать на жизнь. Поэтому каждая сестра имела право воспитывать себе одну послушницу, а то и больше. Вот и имели матушки «много детей». После переезда в Чили у них организовался приют имени св. праведного Иоанна Кронштадтского и школа. Там воспитывалось 89 детей.