В 1810 году, осенью, он поехал на богомолье в Площанскую Пустынь, где познал свое давнишнее влечение и решился посвятить жизнь Богу. Там он и остался. Прислав братьям отречение от имения, он одно лишь просил: построить на тысячу рублей часовню на могиле родителя.
В то время в Площанской Пустыни находился ученик великого старца Паисия Величковского Афанасий, который не мог не заинтересовать юного молитвенника. Под его полное руководство он и отдал себя, получив тем правильное начальное направление. К сожалению, почти нет материалов, проливающих свет на эту дивную личность. У него было много переводов аскетических творений древних отцов монашества, сделанных преп. Паисием. Они потом перешли в Оптину и были изданы в переводе со славянского на русский.
В Площанской Пустыни послушник Михаил изучил церковный устав и нотное пение. Помогал в письмоводстве. 7 марта 1815 года был пострижен в мантию с именем Макария, в честь преп. Макария Великого. Пешком, с посохом, ходил в Киев. На обратном пути был в Глинской Пустыни, где познакомился со старцем игуменом Филаретом. В 1824 году ездил в Ростов на поклонение мощам Святителя Димитрия Ростовского, после чего впервые был в Оптиной Пустыни. На другой год умирает его старец. Преп. Макария назначают духовником Севского девичьего монастыря. Так начинается его духовническая деятельность.
Трудно было преподобному без своего учителя. Но вот происходит замечательная встреча. В его обитель приезжает со своими учениками старец Леонид (Лев). Преп. Макарий вновь обрел себе руководителя. Это был ответ на его молитвы, ибо духовное сиротство тяжелее плотского. Хотя старец Леонид считал преп. Макария сотоварищем в деле монашеском, но, уступая просьбам и смирению его, решился с ним обращаться как с учеником. Впрочем, их совместное пребывание скоро прекратилось: преп. Леонид был отправлен в Оптину. Шла переписка, кончившаяся переездом и старца Макария в Оптину, в Иоанно-Предтеченский скит. К Площанской Пустыни он долго хранил любовь.
Старец Леонид был необыкновенный человек. Он вел постоянную внутреннюю борьбу, творил Иисусову молитву, имел дар прозрения и исцеления. Чтобы укрыться от суетной славы, слегка юродствовал. Он не терпел неискренности, самомнения, теплохладности. Преп. Макарий был постоянно при нем, до самой его смерти. Оба они «вынянчили» великого старца Амвросия, прозорливца и чудотворца. Это была атмосфера, насыщенная благодатью, совершающая чудеса. Стопами страждущих и убогих, физически и духовно, была истоптана тропинка к Оптиной, с еще большей силой, чем к обычным монастырям. Старец Лев нередко прозревал, где кроется что недоброе, резко обличал приходивших к нему, но для того лишь, чтобы потом таким теплом любовным обдать их, что им особо запоминалась радость обретения чистой совести. Старец Макарий был более мягкого склада души. Он занимался много корреспонденцией. По смерти преп. Леонида вся тяжесть подвига духовного руководства легла на него. Тихая радость о Господе никогда не покидала этого святого делателя, целившего и души, и тела. Помазуя елеем из лампады, горевшей в его келье перед чтимой им «Владимирской» иконой, старец приносил великую пользу больным телом, и случаи таких исцелений немалочисленны. Особенно часты были исцеления бесноватых.
Преп. Макарий был роста среднего; лицо некрасивое, со следами оспы, но белое, светлое, взгляд тих и полон смирения. Нрав имел чрезвычайно живой и подвижный, память прекрасную: после первой исповеди на всю жизнь запоминал он человека. Был он несколько косноязычен, не хватало дыхания при разговоре. Это его смущало всю жизнь. Одет был всегда бедно.
Вот как описывает старца один из его современников: «Лицо — ничем не поражающее с первого взгляда, вовсе некрасивое по обыкновенным понятиям о красоте физической, даже неправильное, по недостатку в глазах, с печатью постоянного углубления в себя, следовательно на вид более строгое, нежели ласковое, но такова сила благодати, что лицо это, служа зеркалом чистой, любвеобильной и смиренной души, сияло какою-то неземною красотою, отражая в себе то или другое из свойств внутреннего человека, плодов духа, исчисленных апостолом. Вообще в нем было редкое соединение детской простоты, тихости и смирения, делавшее его доступным всем и каждому («Жизнеописания отечественных подвижников благочестия», М., 1909 г., сентябрь, с. 120).