«Мы думали, — отвечал преподобный, — что вы благотворили ради Бога и от Него ждете награды, а мы, убогие и неисправные, чем воздадим?»
Но не сухостью сердечною отвечал он на благотворение искреннее, а горячими молитвами.
При приеме в Пустынь преп. Моисей не требовал денежного вклада; он любил принимать и хилых, больных, слепых, которые ничем не могли воздать обители.
В отношении братии преподобный держал себя необыкновенно мудро. По природе горячий, он совершенно переделал себя и приобрел замечательную кротость. Если же находил на него гнев, он торопился уйти, смирял себя молитвой и возвращался успокоенный. Не любя выказывать власть, он, однако, не упускал ее из своих рук и крепко держал монастырь.
При чрезвычайной деятельности преп. Моисея в нем не было никакой суетливости; все, казалось, шло само по себе, невидимо руководимое одной волей. Мелочными подробностями при назначении послушаний он не стеснял; к неудачам других относился с совершенным спокойствием и покрывал их любовью.
Все замечая, преп. Моисей часто отлагал вразумление на долгое время и потом напоминал о проступке; такое вразумление действовало сильно. Прежде чем наставлять монаха, он молился за него и всегда вглядывался, спокоен ли тот, с кем он должен говорить.
Помня твердо слово Златоуста: «О исправлении того только должно сомневаться, кто в аде находится с бесами», — преп. Моисей имел необоримое доверие к совести человеческой. Одного печника, много раз обманывавшего его и много раз им прощенного, эконом хотел прогнать. Печник обещал исправиться; у него не было и рубашки на теле, а только кафтан, и преп. Моисей жалел его.
— Когда же исправится, батюшка, — уговаривал эконом, — он известный негодяй!
— Как? — ответил преп. Моисей, — человек хочет исправиться, а ты говоришь, что он негодяй! Сам ты негодяй, ступай!
Крутых, строгих мер преподобный не употреблял и говорил, что нужно подождать, пока Господь коснется сердца человека. Вообще же он приноравливался к характеру и духовной степени каждого.
Получив в жизни великую пользу от чтения духовных книг, преп. Моисей любил приобретать их.
Из Калуги он много привозил их, выписывал духовные журналы. Прочтя книги, он отдавал их в монастырскую библиотеку.
При преп. Моисее Оптина Пустынь, под непосредственным руководством старца о. Макария, издала шестнадцать духовно-аскетических книг древних подвижников. Эти книги преп. Моисей целыми тюками рассылал безплатно в разные стороны.
Всюду ища пользы духовной, он говорил: «Наше дело сеять; Бог даст, когда-нибудь будут и плоды».
Посылая за сбором на обитель, преп. Моисей заповедывал монахам, входя в дом, читать «Отче наш» для смягчения сердец; при переправах через реки советовал призывать на помощь Св. Николая Чудотворца.
Так, вникая во все многоразличные отрасли монастырской жизни, совершал преп. Моисей свое служение, но главная его заслуга состоит в учреждении и поддержании в Оптиной старчества.
С любовью приняв в Оптину старцев Леонида и Макария, он и сам преклонил пред ними свою волю, никого без их совета не определял и не постригал, советовался с ними во многом. Обладая сам в высокой степени даром рассуждения, преп. Моисей, зная, что руководитель в духовной жизни должен быть один, на всю жизнь воздержался от руководства братии словом, касаясь ее лишь по внешним делам послушания. Мало того, он ото всех и посторонних скрывал свои старческие дарования. И многие, слыша его общеназидательный разговор, не знали, какой высокой духовности перед ними муж. Только однажды, в присутствии преп. Макария, пришлось ему сделать наставление. Исполненная силы речь так и лилась из его уст, и все изумлялись не столько речам его, сколько постоянному его молчанию при таких дарованиях. Таким образом, столь много потрудившись для духовного преуспеяния Оптиной, преп. Моисей сумел казаться большинству простым и добрым иноком, способным заботиться лишь о внешних нуждах обители, и утаил то высокое духовное разумение, какое стяжал подвижнической своей жизнью.
В довершение перечня подвигов, понесенных преп. Моисеем за время настоятельства, следует сказать, что он вынес одно ничем не заслуженное, тяжкое, соединенное с великими скорбями многолетнее гонение и терпел его с неистощимым смирением. Столь же тягостно для преп. Моисея было гонение на столь дорогое ему старчество, гонение, прекратившееся, по-видимому, заступничеством митрополита Киевского Филарета.
Келейная жизнь преп. Моисея была постоянным понуждением себя.