В воскресенье день был ясный и теплый, какие редко бывают в октябре. Яркие лучи утреннего солнца обливали блеском тихую Шамординскую обитель и, проникая через окна в церковь, весело играли на золотых украшениях иконостаса и на больших подсвечниках, стоявших около гроба. В этот день назначено было преосвященным Виталием отпевание в Бозе почившего старца. И потому с самого раннего утра народ длинной вереницей двигался к церкви. Вся площадь перед нею была усыпана пестрой нарядной толпой. Все имело вид не присутствия в храме покойника, а какого-то необыкновенного светлого духовного торжества. Наконец в 8 с половиной часов звон колоколов возвестил приближение архипастыря, имевшего ночлег в Оптиной пустыни. Подъехав к корпусу, где ему приготовлено было помещение, он спросил: «Где находится тело почившего старца?» Узнав же, что оно находится в церкви, владыка пожелал прежде всего поклониться ему и, не входя в дом, пошел пешком в церковь. Между тем в церкви ожидали преосвященного не тотчас по его приезде в общину, а спустя полчаса времени, назначенного для отдыха болезненного владыки, как было ранее о сем объявлено, и потому пели в это время панихиду Владыка неожиданно вошел в храм как раз в то время, когда, по окончании непорочных «Благословен еси Господи» пели «аллилуия», как, выше мы видели, предрекал о сем покойный старец. Сестры, увидев своего нового архипастыря, которого так давно вместе со своим батюшкой готовились встречать, не выдержали натиска воспоминаний, не соответствовавших скорбной действительности, и громко разрыдались. Не вдруг они могли прийти в себя и пропеть входную владыке, который предварительно прошел в алтарь и, приложившись к святому престолу и святым иконам, подошел потом ко гробу, низко поклонился, трижды осенил усопшего крестным знамением и тотчас удалился из храма.
Спустя несколько времени преосвященный снова прибыл в церковь для служения Божественной литургии, начало которой назначено было в девять часов, и уже встречен был двумя архимандритами, двумя игуменами и четырьмя иеромонахами, готовившимися к сослужению с ним. По прочтении входных молитв владыка, по обычаю, облачился, и началась служба. На правом клиросе пел хор архиерейских певчих, а на левом сестры общины. После причастного стиха, с благословения преосвященного, на амвон вышел воспитанник Московской духовной академии, иеромонах Григорий Борисоглебский180, нарочито прибывший из Сергиева Посада на погребение старца Амвросия, и произнес прекрасное слово181, в котором ясно изобразил значение покойного старца как, в частности, для Оптиной пустыни и Шамординской общины, так и вообще для монашества и всей России. Как отличительные черты почившего, он выставил его широкую, не имевшую границ благотворительность, его самоотверженную любовь ко всякой душе христианской, при каких бы условиях она ни находилась, его простоту и глубокое смирение. Слова проповедника по временам заглушаемы были рыданиями благочестивых слушателей.
По окончании литургии преосвященный Виталий и с ним 28 священнослужителей, все в белых облачениях, выступили на средину храма для отпевания. Тут были: отец архимандрит Моисей, благочинный монастырей и настоятель Тихоновой пустыни, отец архимандрит Исаакий, настоятель Оптиной пустыни, отец игумен Феодосий, настоятель Перемышльского Троицкого монастыря, отец игумен Агапит, настоятель Лихвинского Покровского Доброго монастыря, отец игумен Игнатий, настоятель Белевского Спасо-Преображенского монастыря, отец игумен Гервасий, настоятель Малоярославецкого Николаевского монастыря, протоиерей г. Белева Иоанн Афанасьевич Делекторский, протоиерей г. Козельска отец Александр Елеонский, два иеромонаха — воспитанники Московской академии, отцы Григорий и Трифон, и прочие иеромонахи и иереи. Величественно и трогательно было это священное зрелище. Благоговейное служение архипастыря, стройное пение обоих хоров, трогательные песнопения погребального монашеского чина, множество молящихся с горящими в руках свечами и, наконец, среди блестящей обстановки бедный гроб с лежащим в нем, повитым схимой, дорогим для всех присутствующих покойником — все это производило на всех потрясающее впечатление. Многие плакали навзрыд. Перед пением кондака «Со святыми упокой» студент Московской духовной академии, иеромонах Трифон182, так же как и иеромонах Григорий, нарочито прибывший к погребению старца, произнес краткую, но глубоко прочувствованную речь183 на основании своих личных воспоминаний о духовном общении с почившим, как его послушник и ученик, хотя недолго поживший при нем в Оптиной. Свою речь проповедник заключил поклонением гробу старца.
180
Впоследствии инспектор Московской духовной академии и, наконец, настоятель посольской церкви в Константинополе, архимандрит, скончавшийся 18 ноября 1893 года.