С тех пор болезнь его стала все более и более усиливаться. Лечение не помогало. И потому он вынужден был в декабре 1847 года дать подписку в том, что желает быть оставленным в обители за штатом. В этой подписке он говорил так: «Давняя моя болезнь: расстройство желудка и всей внутренности и расслабление нервов, — будучи усилена припадками закрытого геморроя, с осени 1846 года довела тело мое до крайнего изнеможения, от коего и медицинские пособия, в продолжение года употребляемые, меня восставить не могли и не подают никакой надежды к излечению. Почему я как ныне, так и впредь исправлять чередного служения и никаких монастырских должностей нести не могу». Подписка эта представлена была преосвященному Николаю, при прошении настоятеля монастыря игумена Моисея со старшею братиею, в котором говорилось, что вследствие положения Святого Синода монашествующие, оставляемые за штатом, должны быть подвергнуты медицинскому освидетельствованию, но иеромонаха Амвросия, по причине совершенного расслабления, не имеется возможности представить в епархиальный город, а потому и испрашивалось разрешение освидетельствовать его на месте его пребывания и исключить из монашеского штата.
По указу Калужской духовной консистории, последовавшему 29 марта 1848 года в ответ на это прошение, приглашены были в скит козельский уездный врач Г. Субботин с присутствующим в Козельском духовном правлении Вознесенским протоиереем отцом Андреем Виноградовым. По освидетельствовании больного врач так определил его болезнь: «Отец иеромонах Амвросий имеет болезненный желтый цвет лица, с болезненно блестящими глазами, всеобщую худобу тела; при высоком своем росте и узкой грудной клетке — сильный, больше сухой кашель, с болью при нем в груди, боль в подреберных сторонах, преимущественно в правой; нытье под ложкой и давящую боль в стороне желудка; совершенное расстройство пищеварения, упорные постоянные запоры и частую рвоту не только слизями и желчью, но и принятою пищею; бессонницу и, наконец, повременный озноб, к вечеру сменяющийся легким жаром. Припадки эти означают медленную, изнурительную лихорадку, происшедшую вследствие затвердения брюшных внутренностей, преимущественно же желудка». Вследствие, по этому случаю монастырского рапорта, определено было епархиальным начальством иеромонаха Амвросия, как не способного ни к каким монастырским послушаниям, исключить из штата братии Оптиной пустыни и оставить его на пропитании и призрении оной пустыни65.
Таким-то страдальческим путем Премилосердый и Всепремудрый Отец Небесный вел Своего избранника к назначенной ему высокой цели!
VI. ЖИТЕЛЬСТВО ИЕРОМОНАХА АМВРОСИЯ В СКИТУ ДО КОНЧИНЫ БЛАЖЕННОЙ ПАМЯТИ СТАРЦА МАКАРИЯ
Во время благоприятное Я услышал тебя.
«Тогда Господь начинает являть Свою силу, — говаривал старец Амвросий, — когда увидит, что все человеческие средства к поданию помощи нуждающемуся в ней человеку истощены». Без сомнения, так говорил он по собственному опыту. В самом деле, кто бы мог подумать, что, испытывая такую тяжкую, не излечимую человеческими средствами и искусством болезнь, терпеливый страдалец останется жив? Наоборот, положительно можно было утверждать, что последний час жизни его уже пробил. Но дивны дела Господни! Невозможное от человек соделалось возможным у Бога. К великому удивлению всех, знавших приговоренного уже к смерти иеромонаха Амвросия, здоровье его стало понемногу поправляться.
В летнюю пору, как можно, по всей вероятности, полагать, 1848 года66, выздоравливающий начал выходить на воздух. «Помню, — сказывал сам старец, — в летний ясный, тихий день вышел я в первый раз из кельи и побрел, опираясь на палку, едва передвигая ноги, по дорожке за сажелкой. (Это самая уединенная дорожка внутри скита, вдоль восточной стены.) Первый навстречу мне попался игумен Варлаам67. “Ну что, — спрашивает, — поправляешься?” “Да вот, — отвечаю, — слава милосердному Господу — оставил на покаяние”. Отец игумен остановился и, глядя на меня, начал говорить смиряющим тоном: “А что ж, ты думаешь — лучше, что ли, будешь? Нет, не будешь лучше: хуже, хуже будешь”». — Так оптинские подвижники имели обыкновение при случае смирять друг друга. И сам старец Амвросий впоследствии, вспоминая о сем, приговаривал: «Вот теперь и сам вижу, что стал хуже».
66
В этом году поступил в монастырь иеромонах Геронтий, которому старец Макарий уже благословил относиться к иеромонаху Амвросию как к старцу. А это, конечно, не могло быть до его выздоровления.
67
Вышеупомянутый валаамский игумен. Вид лица, тон речи и вообще обращение с людьми имел по виду суровые; скончался в декабре 1849 года.