Выше мы видели, что отец Амвросий, не в долгом времени по поступлении в монастырь, настолько преуспел в жизни духовной, что еще с 1848 года, по благословению своего духовного отца и наставника — старца Макария и богомудрого настоятеля отца архимандрита Моисея, начал уже старчествовать, успешно руководствуя своими духовными советами и наставлениями относившихся к нему в деле спасения. Теперь же, по прошествии двенадцати лет старчествования его в зависимости от старца Макария, он уже настолько был подготовлен к сему великому служению, что вполне мог быть и заместителем своего предшественника, что и было на самом деле. И вот теперь исполнились слова троекуровского старца отца Илариона, двадцать один год тому назад сказанные им молодому человеку Александру Михайловичу Гренкову: «Иди в Оптину, ты там нужен». Действительно, он теперь в Оптиной крайне был нужен, ибо никто, кроме него, из монашествующих во всей обители не мог занять место старца Макария, дабы проходить сие великое служение с такою честью и славою, и притом так продолжительно, как судил Господь болезненному старцу Амвросию.
По прошествии сорока дней поминовения новопреставленного старца Макария в скиту последовала передвижка старших братий. Скитоначальник иеромонах Пафнутий перешел из соборной кельи82 в келью почившего старца Макария, и в соборную перебрался иеромонах Иларион, бывший у старца Макария келейником. Равным образом и старец иеромонах Амвросий, будучи уже схимником83, теперь оставил свои затворнические правила, а с ними и свою тесную келью, свидетельницу молитвенных его подвигов, и перешел в другой корпус. Вблизи скитской ограды, с правой стороны колокольни, и до отъезда своего в Шамординскую женскую общину, он почти целых тридцать лет бодренно стоял на божественной страже, всею своею любящей душой предавшись служению ближним, входя во все человеческие скорби, печали и немощи, помогая словом, делом и дарованиями духовными. На западной стороне означенного корпуса, между ним и оградой, вскоре по указанию нового старца устроено было теплое помещение, называемое «хибаркой», для приема женского пола, как и при корпусе с левой стороны скитских ворот, где жил и скончался старец отец Макарий.
Между тем в начале своего старчествования отец Амвросий, если смотреть по-человечески, очутился как будто среди не совсем благоприятных обстоятельств. Несмотря на то что маститый старец отец архимандрит Моисей, без сомнения, радовался духом, видя принятого им под свое крыло неоперенного птенца Александра Михайловича, сравнительно так скоро успевшего стать на степень старца, могущего руководить других к блаженству вечному путем так называемого «старчества», о введении и упрочении которого в Оптиной пустыни он и молился так горячо в свое время, однако по кончине своего духовного отца старца Макария, имевшего пребывание в скиту, отец архимандрит избрал себе духовником не старца Амвросия, а жившего в монастыре своего младшего родного брата, отца игумена Антония, которого и сам был доселе духовным отцом во все время их совместного пребывания. Так что при этом необычном избрании отец игумен Антоний несколько поусомнился. Но отец архимандрит очень просто разрешил это сомнение брата, сказав: «Ведь апостол велит друг другу исповедать согрешения». Таким образом, с самого начала настоятель как будто несколько отклонился от молодого старца. Это раз. А второе то, что иеромонахи и иеродиаконы и прочие старшие братия как прежде исповедовались у братского духовника — скитоначальника иеромонаха Пафнутия, так и теперь продолжали исповедоваться у него же. Третье, наконец, и мирянам отец Амвросий был мало известен. Таким образом, на долю нового старца Амвросия оставались только некоторые из молодых братий да монахи, порученные ему старцем Макарием, и вновь поступающие послушники, и то не все. Из мирских же людей, хорошо знавших покойного старца Макария, некоторые стали относиться к новому старцу Амвросию даже с неприязнью. Одной, например, барыне, которую кончина отца Макария повергла в глубокое горе, сказали, что в Оптиной новый старец, которого очень хвалят, и что его зовут Амвросий. «Как! — воскликнула она в негодовании. — Чтобы я после Макария пошла к этому монаху, который все вертелся в батюшкиных кельях и расхаживал с мешочком! Это невозможно». И только по времени, как-то случайно вступивши в беседу с отцом Амвросием, вышла уже от него в умилении, и как люди, по обыкновению, впадают в крайность, то прежде корила его, а теперь стала превозносить уже выше старца Макария. «Я знала обоих, — говорила она, — но чувствую, что отец Амвросий еще выше». Из сказанного, между прочим, видно, что как будто отец Амвросий поначалу промыслительно оставлен был на пробу, чтобы достоинство его по времени обнаружилось само собой на деле.
82
Так называется особая келья, куда все скитяне ежедневно собираются для исполнения общих молитвенных правил, кроме субботы и воскресного дня, когда по скитскому уставу положено отправление службы в церкви.
83
Неизвестно, когда старец Амвросий принял постриг в схиму. Вероятнее всего, можно думать, в конце сороковых годов, когда он отчаянно был болен, потому что в Оптиной пустыни издавна установился обычай — послушников в предсмертной болезни тайно в келье постригать в мантию, а мантийных монахов — в схиму. Достоверно, по крайней мере, известно то, что старец Амвросий пострижен был в схиму до 1865 года. В марте сего года пострижен был келейно в схиму приблизившийся к кончине отец игумен Антоний, родной брат бывшего оптинского настоятеля отца архимандрита Моисея. И вот когда старшие братия приходили к нему поздравить его с принятием великого ангельского образа и некоторые между прочим высказывались пред ним так: «А мы думали, батюшка, что вы, постригшись тайно, никому не скажете о сем», старец отвечал: «Да уж зачем же скрывать-то? Сказано: