Наконец, особенным днем в году для старца было 7 сентября, день кончины его старца, батюшки отца Макария, к которому, как выше замечено, всегда питал он беззаветную любовь. Так как в этот день, со времени кончины старца Макария, дозволено было пускать в скит женский пол, то к этому числу ежегодно собиралось многое множество монахинь и мирянок почтить его память молитвенным поминовением, а кстати и осмотреть сокровенный для них скит116. 7 сентября потому в особенности старец Амвросий был в совершенной осаде от женщин, которые целый день окружали его корпус со всех сторон.
Так, среди непрестанных трудов и ежедневной суеты, среди многоразличных скорбей, напастей и болезней — этих волн и волнений моря житейского, плыла к тихой пристани ладья старца Амвросия. Но, окрыляемый живой верой в Промысл Божий и непостыдной надеждой, он своим любящим сердцем так был прикован к неизреченной красоте горнего града Иерусалима Небесного, что, как казалось окружавшим его, или почти, или совсем их не замечал.
X. НЕКОТОРЫЕ ОБЩИЕ НАСТАВЛЕНИЯ СТАРЦА АМВРОСИЯ, ЗАПИСАННЫЕ БОЛЬШЕЙ ЧАСТЬЮ ХИБАРОЧНЫМИ ПОСЕТИТЕЛЬНИЦАМИ
Приятная речь — сотовый мед.
Какое приятное впечатление производила старцева хибарка на посетительниц, описывает одна из них так: «Как радостно забьется сердце, когда, идя по темному сосновому лесу, увидишь в конце дорожки скитскую колокольню, а с правой стороны убогую келейку смиренного подвижника! Как легко на душе, когда сидишь в этой тесной и душной хибарке, и как светло кажется при ее таинственном полусвете! Сколько людей перебывало здесь! И приходили сюда, обливаясь горькими слезами скорби, а выходили со слезами радости; отчаянные — утешенными и ободренными; неверующие и сомневающиеся — верными чадами Церкви. Здесь жил батюшка — источник стольких благодеяний и утешений. Ни звание человека, ни состояние не имели никакого значения в его глазах. Ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее, поставив на истинный путь. С утра до вечера, удрученный недугом, старец принимал посетителей, подавая каждому по потребности. Слова его принимались с верой и были законом. Благословение его или особенное внимание считалось великим счастием, и удостоившиеся этого выходили от него, крестясь и благодаря Бога за полученное утешение».
Советы же и наставления свои, которыми старец Амвросий пользовал души приходивших к нему с верою, преподавал он или часто в уединенной беседе, или вообще всем окружавшим его в форме самой простой, отрывочной и нередко шутливой. Вообще нужно заметить, что шутливый тон назидательной речи старца был его характерной чертой.
«Как жить?» — слышался старцем со всех сторон общий и весьма важный вопрос. По своему обыкновению он отвечал в шутливом тоне: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение». Такой тон старцевой речи вызывал часто улыбку на устах легкомысленных слушателей. Но если посерьезнее вникнуть в это наставление, то каждый увидит в нем глубокий смысл. «Не тужить» — т.е. чтобы сердце не увлекалось неизбежными для человека скорбями и неудачами, направляясь к Единому Источнику сладости вечной — Богу; чрез что человек при бесчисленных и разнообразных невзгодах может успокаивать себя, мирясь с ними, или «смиряясь». «Не осуждать», «не досаждать». — Ничего нет обыкновеннее между людьми осуждения и досаждения, этих исчадий погибельной гордости. Их одних достаточно к тому, чтобы низвести душу человека во дно адово, между тем как они большей частью и за грех не считаются. «Всем мое почтение» — указывает на заповедь апостола: в почтительности друг друга предупреждайте (Рим. 12, 10). Сводя все эти мысли к одной общей, мы видим, что в вышеприведенном изречении проповедовалось старцем главным образом смирение, эта основа жизни духовной, источник всех добродетелей, без которого, по учению святого Иоанна Златоуста, как упомянуто прежде, невозможно спастись.
На предлагавшийся старцу общий вопрос: «Как жить?» — иногда отвечал он и несколько иначе: «Нужно жить нелицемерно и вести себя примерно; тогда наше дело будет верно, а иначе выйдет скверно». Или так: «Жить можно и в миру, только не на юру, а жить тихо». Но и эти наставления старца клонились также к приобретению смирения.