Сестры, увидев преосвященного в церкви, не выдержали натиска воспоминаний и громко разрыдались.
Потом, придя в себя, они начали петь владыке входное. Владыка прошел в алтарь, приложился к св. престолу и к св. иконам, подошел ко гробу, низко поклонился, трижды осенил усопшего крестным знамением и удалился из храма.
Спустя несколько времени преосвященный снова прибыл в церковь для служения Божественной литургии и на этот раз был встречен установленным порядком: двумя архимандритами, двумя игуменами и четырьмя иеромонахами, готовившимися к сослужению с ним. За литургией на правом клиросе пел хор архиерейских певчих, а на левом ― сестры общины. После причастного стиха, с благословения преосвященного, на амвон вышел студент Московской духовной академии иеромонах Григорий (Борисоглебский), нарочито прибывший из Сергиева Посада на погребение старца Амвросия, и произнес прекрасное слово, ясно обрисовавшее значение покойного старца как в частности для Оптиной пустыни и Шамординской общины, так и вообще для монашества и для всей России. Слова проповедника нередко заглушались рыданиями слушателей.
Проповедник говорил: «Не удивляйтесь сему многочисленному стечению молящегося народа… В этой бедной обители жил человек, которого знала вся святая Русь, к которому издавна еще шли несметные толпы народа со всех ее концов… Имя этого человека было известно и в царских палатах, и в деревенских избах. Это ― батюшка, старец Амвросий, великий пастырь-печальник Русской земли. Он-то и привлек сюда ныне сей великий сонм его почитателей…
В чем же заключались заслуги этого человека? Он возвращал падшим людям образ Божий, учил покаянию. Печальник Русской земли умел заставить плакать тех, которые забыли слезы с самого детства, плакать слезами умиления, слезами покаяния, слезами возрождения к новой духовной жизни… И потому скорби, святая Русь! Ты лишилась в этом нищем духом и телом отшельнике, своего великого печальника, любившего тебя всею силой христианской любви, отдавшего тебе всю свою жизнь и, можно сказать, принесшего тебе ее в жертву. Уж больше ты не придешь к о. Амвросию со своими скорбями и горестями за утешением, не пошлешь к нему своих Достоевских и Толстых поучиться у простого монаха высшей науке: умению жить по-человечески, по-христиански. Возрыдай горько, святая Оптинская обитель! Ты лишилась своего старца, который был носителем святых преданий старчества, издавна украшавшим тебя…
Уж больше вы, оптинские иноки, в минуты, когда тяжесть иноческого креста сильнее сдавит силы вашего духа, когда душа восскорбит и востоскует глубже обыкновенного, не пойдете за верным облегчением к дорогому батюшке о. Амвросию. Плачь горькими слезами и ты, здешняя Шамординская община! В почившем ты лишилась своего духовного отца, который любил тебя всею силою своей самоотверженной пастырской любви. Он тебя родил рождением духовным на свет Божий; он, как нежная мать, лелеял тебя во дни твоего младенчества; он отдавал тебе все стекавшиеся к нему пожертвования; он устроил тебе сей храм святый; он отдал тебе все последние дни своей многострадальной жизни, которые провел в твоих стенах, чтобы на закате своих дней, своим присутствием, своим глазом и словом сильнее вдохновить трудящихся над твоим устроением духовным и телесным».
Далее проповедник напоминал слушателям заветы старца и убеждал их следовать им. Обращаясь к православным мирянам, он говорил: «Итак, забывающий Бога христианский мир! Приди сюда и посмотри, как нужно устроять свою жизнь. Опомнись! Оставь суету мирскую и познай, что на земле нужно жить только для неба… Не думай, что жить на земле только для Бога ― нельзя. Се гроб, который обличит тебя…
Оставив мир, родных и знакомых, о. Амвросий еще смолоду пошел в монастырь, где, живя в убогой келлии, питаясь самою скудною пищею, когда достаточно окреп в борьбе с плотским человеком, всего себя отдал на служение ближнему. С утра до вечера он жил только на пользу ближних. Он никому и никогда не отказывал в советах. Со всеми обращался ласково. Часто к вечеру у больного старца до того утомлялся язык, что он не мог даже и говорить. А сколько он благотворил! Скольких людей он поднял на ноги не одним только советом, но и денежною помощью! А посмотрите на эту обитель: ее создала и воспитала его любовь. Он жил жизнью других, радовался и печаловался радостями и печалями ближних. У него, можно сказать, не было своей личной жизни. Итак, христианин, приди к этому гробу и научись тому, что на земле надо жить только для неба, что такое жизнеустроение возможно и осуществимо, и что основание этой жизни ― в полном, деятельном самоотречении во благо ближних».