4) Афанасий (из сенатских секретарей), доставивший митрополиту Гавриилу Паисиев перевод Добротолюбия, подвизавшийся потом с некоторыми другими Паисиевыми учениками в Свенском монастыре, где вместе с ним жил одно время и вышеупомянутый Моисей.
5) Другой иеромонах Клеопа и его друг схимонах Феодор, много лет жившие в обители о. Паисия, принявшие от него пострижение и им основательно утвержденные в духовной жизни. В Россию они пришли в 1801 году. С ними сблизился и под их руководством возрос знаменитый ― впоследствии первый старец оптинский ― иеросхимонах Лев, или Леонид (Наголкин).
6) Другой схимонах Афанасий (бывший ротмистр гусарского полка), живший при старце Паисии семь лет, перешедший в Россию в 1777 году и скончавшийся в Площанской пустыни Орловской епархии, где под его духовным руководством возрастал другой оптинский старец ― иеросхимонах Макарий (Иванов).
Из этого краткого перечня учеников о. Паисия видно, какую широкую духовную сеть раскинул он по земле русской. В эту-то сеть и попали те лица, коим суждено было положить начало духовной жизни по заветам о. Паисия в Оптиной пустыни. Не считая вышеупомянутого Авраамия, лица эти были следующие: Моисей и Антоний (Путиловы), Леонид (Наголкин) и Макарий (Иванов). О них-то мы теперь и должны сказать подробнее.
Сын серпуховского купца Тимофей Иванович Путилов (так назывался в мире о. Моисей) вырос в семье, отличавшейся строгим благочестием, и сам был очень благочестив. 19-ти лет он поступил на службу в Москву по торговому делу. Здесь он все свое свободное время проводил в чтении Свящ. Писания и любил бывать у людей высокой духовной жизни. На него оказали сильное влияние инокиня Ивановского монастыря Досифея и новоспасские иноки Александр и Филарет, державшиеся, как мы уже сказали, Паисиевой закваски. Слушая их беседы, Тимофей и сам разгорался жаждою всецелой жизни в Боге и наконец вместе со своим младшим братом Ионою ушел в Саровскую пустынь, где в то время подвизался о. Серафим Саровский. Иона здесь и остался навсегда, а Тимофею Господь судил перейти в Свенский монастырь, где к тому времени собрались многие из учеников Паисиевых ― иноки Афанасий, Серафим, Василий и др., к обществу которых и примкнул Тимофей. Прослышав, что в непроходимых рославльских лесах Смоленской губернии поселилась в отдельных келлиях другая группа учеников старца Паисия, Тимофей возгорелся желанием разделить их образ жизни и в 1811 году перешел к ним. Здесь он принял пострижение с именем Моисея и целых десять лет жил совершенным отшельником, по подобию древних пустынножителей, под руководством старцев Афанасия, Досифея и Дорофея.
Время его проходило в молитве, в чтении и списывании святоотеческих книг Паисиева перевода. Еще будучи в Свенском монастыре, он переписал для себя полууставом с перевода о. Паисия книгу св. Иоанна Лествичника и житие преп. Симеона Нового Богослова. В рославльском лесу, у старца Афанасия, он нашел много других переводов о. Паисия, которыми также поспешил воспользоваться для своего духовного назидания. В 1816 году к нему переселился его другой младший брат, Александр, который вскоре был также пострижен в иночество с именем Антония.
Чтобы показать читателю, какими мыслями и чувствами были проникнуты юные подвижники в их лесном уединении, приведем отрывок из письма о. Моисея к брату ― тогда еще мирянину ― Александру, письма, написанного о. Моисеем после возвращения из поездки в Москву в свое лесное убежище. «Достигши своего пустынного гнезда, желал и спешил душою скорее сообщить вам мои строки… Можно сказать, что как после трудов сладок покой, так и по окончании странствования и бывшей при этом рассеянности очень приятно быть в пристанище тихого уединения. Собственный опыт при этом открывает, что находясь в кругу предметов, занимающих зрение, вкус, слух и все чувства, не может уже быть столь сладко мысленное занятие в памяти Бога и поучение святого закона Его. Удалением же от мира освободившись от чувственных встреч, увлекающих ум и мысли, все духовное занятие становится живее, сладостнее, потому что ум, освободясь от случаев к рассеянию, начинает собираться к себе, а чрез то и душа начинает чувствовать присутствие Божие, благоговейный к Нему страх и любовь ощутительнее…
Для того-то нам, желающим спасения Божия, но имеющим немощное и испорченное грехом естество, весьма хорош, легок и действителен способ к покаянию ― удаление от света. Ум, через уединение и внимание собираясь к себе, видит исходящие от сердца и к нему приходящие противные мысли, а видевши, разумеет свою нечистоту и, не терпя оной, понуждается к очищению. Очищать же и противоборствовать им, будучи сам собою не в силах, узнает на опыте немощь свою, и окаянство, и совершенную нужду в Спасителе-Христе. Для того, взыскивая помощи Христовой, обращается к Всемогущей силе Его, как немощный в собственном разуме своем и силе. Призывает всеблагое и всесильное имя Иисусово, с искренним самого себя умалением, охуждением и сердечною печалию, да очистит, укрепит и подаст руку спасения. И таким образом, по узнании прежде окаянства своего и немощи, узнает потом и спасение Божие, заступающее во время брани внутренней. Ибо близ Господь всем призывающим Его во истине (Пс. 144, 18) и сокрушенных духом спасет. Узнавши же сие спасение в чувстве сердца, радуется как о полученном облегчении от находящих нечистых помыслов, так особенно о благости Божией и Промысле Его, соприсутствующем ему и спасающем. А через то входит в живую веру достоверным ощущением в себе силы не своей, но Христовой, почему со сладостию сердечной особенно привергает себя к Спасителю и предает всего себя Ему, с несомненным на Него упованием и любовью. Сие предание себя и сердечное упование сообщает душе превосходный мир и радость, составляющие внутреннее Царствие Божие, которого Христос Спаситель прежде всего искать нам повелевает. И оно-то поистине есть полное и удовлетворительнейшее для человека блаженство, так что все прочее чувственное благо, желаемое свету, представляется уже слишком грубым, ничего не значащим и не стоящим никакого искания.