6 октября 1810 года, когда ему было 22 года, он отправился на богомолье в Богородицкую Площанскую пустынь Орловской губернии и оттуда домой уже не возвратился. Он нашел свое настоящее место. Площанская пустынь произвела на него неотразимое впечатление. По его словам, когда он вошел в монастырь, он сам не знал, где находится, «на земле или на небе, и все монашествующие казались ему, как Ангелы Божии». Оставшись в обители, он ревностно принялся за иноческие труды. Первым его наставником в иноческой жизни был строгий подвижник Иона, под руководством которого он провел шесть лет. В 1815 году Михаил Николаевич был пострижен в мантию и получил новое имя ― Макария.
В этом же году в Площанскую пустынь прибыл на жительство один из учеников старца Паисия схимонах Афанасий, имевший большое влияние на дальнейшую духовную жизнь о. Макария. По собственному свидетельству о. Макария, о. Афанасий не отличался начитанностью, но он весь был напоен духом старца Паисия и заветы его претворил в свою плоть и кровь. Отец Афанасий был весьма простодушен, исполнен умиления, искренности и сердечной теплоты. Он был кроток, снисходителен, сострадателен, любовен. Он не мог видеть нуждающегося, чтобы сейчас же не помочь ему. Любил принимать странников и снабжал их необходимым на дорогу, при этом говорил: «Нам присылают, а они где возьмут». С посетителями разговаривал очень охотно, и притом не от книг, а по опыту сердца, умудренного руководством старца Паисия. Любил говорить о Царствии Небесном, о будущей муке, о милосердии к бедным, о том, что настоящая жизнь должна служить подготовлением к будущей. Все это он говорил с такою задушевностью, с таким смирением, что трогательно было смотреть на него, и слова его невольно проникали до глубины души. Такого именно наставника давно жаждало смиренное и кроткое сердце о. Макария. Он поспешил сойтись с о. Афанасием и крепко к нему привязался преданною сыновнею любовию. Наконец в 1817 году он совсем переселился, по благословению настоятеля, в келлию старца и с этих пор оставался при нем неотлучно, ухаживал за ним и поучался от него до самой его кончины, последовавшей в 1825 году. Помимо личного глубокого влияния и рассказов о старце Паисии и о других великих подвижниках, о. Афанасий имел для о. Макария громадное значение еще и тем, что он привез с собою в Площанскую обитель много рукописных списков переводов святоотеческих творений, сделанных старцем Паисием.
Читая с глубоким интересом и вниманием эти рукописи, о. Макарий постепенно все более и более проникался их духом. С этих именно пор о. Макарий стал духовно складываться в того великого старца-наставника и знатока внутренней жизни, каким он явился потом в Оптиной пустыни. Рукописные переводы старца Паисия бережно были сохранены о. Макарием и впоследствии были им напечатаны, о чем подробно будет сказано ниже. Читая переводы святоотеческих творений старца Паисия, о. Макарий особенное внимание обратил на учение св. отцов об умной или сердечной молитве Иисусовой, т. е. о постоянном сердечном молитвенном хранении имени Господа Иисуса Христа. Отцу Макарию очень хотелось научиться этому высокому духовному деланию.
Но старец Афанасий имел от о. Паисия запрещение касаться этого молитвенного подвига и проходил по его наставлению лишь устную Иисусову молитву, устное постоянное обращение к Господу Иисусу, а потому и не мог удовлетворить желание своего ученика о. Макария, а может быть, и не хотел, находя это делание для него преждевременным. Отец Макарий не оставлял, однако, своего намерения. В 1819 году он отправился пешком на богомолье в Киев. На обратном пути он заходил в Глинскую пустынь. Здесь он познакомился с одним из учеников настоятеля пустыни, игумена Филарета, иеродиаконом Самуилом, который был делателем сердечной молитвы, проходя таковую под руководством своего настоятеля. Отец Макарий очень обрадовался этому знакомству. Три дня провели они за книгой св. Исаака Сирина, беседуя о сердечной молитве.
Однако, по собственному позднейшему признанию о. Макария, он в это время, по своему духовному возрасту, еще не мог вместить в себя это высокое делание и едва не повредил себе преждевременным к нему обращением.
В 1825 году, как мы уже сказали, скончался о. Афанасий. Сильно скорбел об этом о. Макарий, утративший в о. Афанасии своего наставника и друга. Тягостно было ему его духовное одиночество. Но Господь вскоре утешил его. В 1828 году прибыл в Площанскую пустынь из Александро-Свирского монастыря о. Леонид. Прибытие этого старца чрезвычайно обрадовало о. Макария. Он нашел в нем себе нового наставника, еще более сильного духом и опытом, нежели о. Афанасий. Искушенный в борьбе с врагами, видимыми и невидимыми, о. Леонид мог и искушаемому протянуть руку помощи; обладая великим даром духовного рассуждения, он свободно и легко разрешал всякие недоумения и давал полезные советы. Отец Леонид со своей стороны был очень рад встрече с о. Макарием. При всем своем глубоком смирении о. Макарий имел в это время уже очень большой духовный опыт и мог быть не только учеником, но и другом о. Леонида. Единство духа, единство воспитания и единство стремлений быстро связали сердца старцев тесною, взаимною дружбой, которую ничто уже не могло расторгнуть. И когда, спустя некоторое время, о. Леонид перешел из Площанской пустыни в Оптинский скит, всею своею душою потянулся туда и о. Макарий. Однако прошло еще немало времени, пока желание его смогло осуществиться. Только в 1834 году состоялось его перемещение в Оптину. Слезно простился он с Площанской пустынью, под сенью которой прожил он 24 года, и отправился в путь. Вскоре по прибытии в Оптину пустынь он был назначен в 1836 году духовником всего Оптинского братства, а в 1839 году, уже по приезде в Оптину Александра Михайловича, и скитоначальником.