Ближайшая цель аскетических усилий по практической философии — это обуздание страстных сил души — επιθυμία и θυμός, подчинение их разуму[687]. В данном случае преследуется не уничтожение этих сил, а сообщение им нового направления, устремление их к вещам божественным[688]. В греховном состоянии человека основным началом деятельности страстных сил души является страстное стремление к чувственным удовольствиям. Оно‑то и породило то бесчисленное множество чувственных страстей, с которыми, прежде всего, приходится бороться подвижнику, проходящему практическую философию. Основной прием борьбы со страстями во всех случаях всегда один и тот же: каждую страсть нужно вытеснять соответствующей добродетелью[689], соответствующим подвигом самоотречения и умерщвления плоти. Мотивом для такого подвига служит страх Божий — страх перед наказанием, — которым в корне поражается принцип удовольствия[690]. Этот страх, непосредственно рождающийся от веры, и служит первым толчком к подвижнической жизни[691] и главным побуждением к добродетели на первой (практической) стадии нравственного развития человека[692]. Сперва нечистый, греховный, как страх перед наказанием, он впоследствии»вон изгоняется»(1Ин.4:18) высшим началом — любовью, и переходит в чистый благоговейный страх перед величием Божиим,«пребывающий во веки»(Пс.18:10)[693]. Так, верой и страхом Божиим полагается начало нравственной жизни человека; из страха последовательно развиваются другие основные добродетели: сперва воздержание, потом терпение, далее — бесстрастие (полное уврачевание επιθυμία и θυμός), и, наконец, из бесстрастия рождается высшая добродетель — любовь[694]. Порядком этих добродетелей начертывается весь план практической философии.
Добродетели, развиваясь в противоположность страстям, бывают, как и страсти, двоякого рода: телесные и душевные[695]. Телесные добродетели (каковы: пост, бдение, спанье на земле, послушания[696]) суть не что иное, как внешние упражнения, служащие к выражению и укреплению душевных добродетелей[697]. Ими и начинается борьба со страстями. Внешняя борьба, однако, постепенно переходит во внутреннюю, имеющую своей целью обуздание страстных сил души и оздоровление их соответствующими добродетелями.
Добродетели развиваются в том же порядке и в такой же внутренней зависимости, как и соответствующие страсти.
Прежде всего, начинается борьба с низшими чувственными влечениями человека. Ничто так не порабощает греховного человека, как страсти удовольствия,«вольные страсти»(εκούσια πάθη [698]). В силу их безудержно влекут к себе человека главные предметы обольщения рода человеческого: пища, женщины, деньги, слава[699]. Для борьбы с греховной похотью удовольствия человеку нужно прибегнуть к тяжелым подвигам умерщвления плоти. В частности, против чревоугодия нужно стяжать воздержание[700], против блуда — целомудрие[701], против сребролюбия — нестяжательность[702]; против тщеславия и гордости — смирение[703]. Как одна страсть приводит к другой, так и стяжание одной добродетели и победа над соответствующей страстью облегчает борьбу со следующими: кто обуздал чрево, тот облегчил подвиг целомудрия; и т. д.[704]. Само собой разумеется, что владеющий высшей добродетелью имеет уже и низшую: достигший целомудрия уже властен над чревом. Каждая высшая добродетель охватывает предшествующую, оживляет и укрепляет ее и в этом смысле как бы обладает ей. Смирение, как высшее духовное воздержание, обнимает собой телесные подвиги умерщвления»плоти, включает в себя всю стадию (воздержания) очищения от страстей удовольствия, составляя вместе с тем жизненный нерв нравственной деятельности подвижника на этой стадии[705].
687
Сар. de charitate II,83; ср. IV, 15,44,80 [р. п. I,118,136,138–139,143]. Ambigua, PG.91, 1196А, f.176a. Quaest. ad Tahl. XXII, schol.7, PG.90, 324C, p.48 [р. п. II,240] (cap. quing. I,63); LIV, schol.11, 528D, p.161–162 [р. п. II,305]; LV, 548B‑C, p.172 [р. п. II,202] (cap. quing. III,53); schol.33, 568D, p.182 (III,56). Евагрий, Cap. pract. 50, PG.40, 1233A‑B; р. п., с.578 [с.108, гл.78]. Ср. св. Григория Нисского, De virginitate 12.18, PG 46, 373С,389С; р. п. VII,346,365 (направление сил души к вещам божественным). См. выше, гл.«Три стороны подвижнической жизни», прим. 2.
688
Quaest. ad Tahl. I, PG.90, 269B, p.15–16 [р. п. II,33] (cap. quing. I,66); XLIX, 449A, p.118 [р. п. II,153] (II,72); LV, 548D, p.172–173 [р. п. II,202–203] (cp. LIII,501B, p.1470. Orat. Dom. expositio, PG.90, 896C, p.358 [р. п. I,196].
689
Prol. ad Tahl. I, PG.90, 252A, p.5 [р. п. II,25]. Cap. de charitate I,64 [р. п. I,102]. — Св. Григорий Нисский, De orat. Dom. Or.4, PG.44, 1164B‑C; р. п. I, 434. Преп. Марк Подвижник, De his qui putant 24 (25), PG.65, 933C; р. п., с.47. Авва Дорофей, Doctrina XII,5, PG.88, 1757A‑B; р. п., с.150.
690
Cap. de charitate III,65 [р. п. I,129]. Преп. Марк Подвижник, De his qui putant 129 (138), PG.65, 949A; р. п., с.67 (страх истребляет тщеславие и сластолюбие = (piXaurioc).
691
Сар. de charitate II,24 [р. п. I,110]. Страх от веры: Евагрий, Cap. pract.53, PG.40, 1233В; р. п., с.578 [с.108–109, гл.81]; Sententiae ad fratres (Наставления киновитам, гл.52), ibid. 1280В; р. п., с.611 [с.133, гл.69]. Нравственная жизнь начинается со страха Божия и очищения от страстей через исполнение заповедей: св. Григорий Богослов, Or.39, n.8, PG.36, 344А; р. п. III,213; Or.16, n.2, PG.35, 936В; р. n. II,41; страх побуждает к хранению заповедей: авва Дорофей, Doctrina XIV, 1, PG.88, 1773А; р. п., с.164. Преп. Марк Подвижник, De lege spirit. 149(148), PG.65, 924В; р. п., с.33. Блаж. Диадох, Λόγος ασκητικός, гл.16, с.41.
692
См. выше, с.112, прим.4. Блаж. Диадох, гл.16, с.41. Евагрий, Моn. rationes 9, PG.40, 1261ВС; р. п., с.596–597; Наставления киновитам 42, ibid. 1279D, с.611 [с.132, гл.54]; авва Дорофей, Doctrina IV,5, PG.88, 1664D; р. п., с.61 (память геенны).
693
Сар. de charitate I,82 [р. п. I,104–105]. Quaest. ad Tahl. X, PG.90, 289B, p.27 [р. п. II,49] (cap. quing. I,69). Orat. Dom. expositio, PG.90, 873A‑B, p.344 [р. п. I, 185]. Преп. Дорофей, Doctrina IV,1, PG.88, 1157C‑D; р. п., с.53–54.
694
Cap. de charitate I,2 [р. п. I,97]; Cap. theol. I,16 [р. п. I,217–218]. Ep.5, PG.91, 421AB, p.236; cp. Cap. de charitate I,64 [р. п. I, 102]. Евагрий, см. выше, с.32, прим.1. Климент Александрийский, Stromata II, VI,31 1, GCS: Clements Alex. В. II, S. 129 17–18; р. п., с.202.
695
Cap. de charitate II,57 [р. п. I,115]; Quaest. et dubia 1, PG.90, 785C, p.300. Преп. Нил, De oratione 132, PG.79, 1196A; р. п. I,196.
696
См. прим.1, и еще Cap. de charitate II,24 [р. п. I,110]; cp. II,47,70; III,13.20 [р. п. I,113–114,117,122. 123]. Quaest. ad Tahl. LVI, PG.90, 581C, p.188 (cap. quing. III,70). Св. Григорий Богослов, Or.32, n.19; Or.40. n.9.31, PG.36, 196C. 369A. 401D-404A; р. п. III.124. 230. 251; Евагрий, Cap. pract. 63, PG.40, 1236C; р. п., с.580. Преп. Марк Подвижник, De baptizmo, PG.65, 997В; р. п., с.137. Преп. Исихий, Cap. de temperantia II,10 (112), PG.93. 1513В–С; р. п., с.181.
699
Liber ascet. 10, PG.90, 920C, p.372 [р. п. I,79]. Cap. de charitate III,64; IV, 40 [р. п. I, 129. 138]. Преп. Исихий, Cap. de temperantia I,57, PG.93. 1097D; р. п., с.170. Преп. Дорофей, Doctrina XII,5, PG.88, 1756C; р. п., с.149.
700
Cap. de charitate II,8.59 [р. п. I,108,115]; cp. I,64 [р. п. I,102] (воздержание в широком смысле, — против всех вообще страстей похотной способности, επιτυμια); Quaest. ad Tahl. XLVII, PG.90, 424D, p.105 [р. п. II,141] (cap. quing. II,52).
703
Cap. de charitate IV, 43; III,56–62 [р. п. I,138,128–129]. Cap. theol. I,15 [р. п. I,217].
705
Quaest. ad Tahl. LVI, PC. 90, 581 A, p.187; XXVI,345A, p.59–60 [р. п. II,89]. Ambigua, PG.91, 1205A‑B, f.180a. Cap. de charitate III,83 [р. п. I,132]; cp. I,76 [р. п. I, 104]: смирение и злострадание отсекают всякую страсть душевную и телесную (= преп. Исихий, Cap. de temperantia I,75, PG.93, 1504C; р. п., с.173). О пути ко смирению см. у аввы Дорофея, Doctrina II,8, PG.88, 1649C‑D; р. п., с.47–48.