Важному значению, которое, естественно, должна получить в богословской литературе рассматриваемая книга, вполне отвечает и характер выполнения поставленных в ней широких задач. Это — книга строго научная, обработанная по всем правилам научной техники, целиком проведенная по первоисточникам, снабженная многочисленными текстами и комментариями к ним. Святоотеческие тексты приводятся здесь в таком изобилии, что книга сама по себе получает значение ценного собрания материалов для всякого будущего исследователя и при случае может заменить целую библиотеку. О богатстве содержания ее можно судить по краткому перечню заключенных в ней материй. Во»вступительной части», занимающей 257 стр., излагаются эсхатологические взгляды церковных писателей I‑IV в., т. е. изображается раскрытие эсхатологических истин до св. Григория Нисского: здесь более или менее обстоятельно трактуется об эсхатологии мужей апостольских, апологетов, св. Иринея и Ипполита, этих представителей древнего типа эсхатологии; подробно излагаются взгляды представителей философской эсхатологии -Климента Александрийского и Оригена — и их противников — св. Мефодия и»Адамантия», каковое изложение дает впоследствии читателю возможность определить и общий философский характер эсхатологии Григория Нисского и степень, в какой сказались на его взглядах результаты борьбы традиционной и философской эсхатологии; этот столь важный исторический обзор»вступительной части»заканчивается изложением учения св. Василия Великого и Григория Богослова, чем удачно обозначается тот общий тон эсхатологии, к которому склонилась в IV в. богословская мысль в согласии с общей церковной верой. Самое исследование (258–591) посвящено подробному и обстоятельному изложению эсхатологической системы ев Григория Нисского. В заключительной части (592–649) делается попытка проследить отношение последующих церковных писателей к эсхатологии Григория Нисского, в особенности к частным мнениям св. отца (очистительный характер мучений, воскресение одухотворенных тел, апокатастасис), и показать, как молчаливо исключаются эти мнения учением св. Епифания, Иоанна Златоуста, бл. Феодорита и Энея Газского, и вместе с тем как счастливо прививаются все идеи св. Григория Нисского, высказанные в полном согласии с церковным преданием. В общем в рассматриваемой книге дается всестороннее освещение эсхатологии св. Григория Нисского, в ее происхождении, составе и последующей судьбе, вернее же, излагается эсхатология почти всех церковных писателей I‑VI вв. Изложение воззрений каждого писателя ведется по одному и тому же плану. Оно распадается на две основных части: в одной трактуется о конечной судьбе каждого человека в отдельности, в другой — о конечной судьбе всего рода человеческого и мира вообще; в первой части речь посвящается учению о телесной смерти человека, о состоянии души непосредственно после смерти, о потусторонних местах пребывания душ, о небесном блаженстве и адских мучениях, во второй — учению о втором пришествии, всеобщем воскресении и суде, кончине мира и конечных воздаяниях.
Работа автора, лежавшая в основе его труда, поистине огромна. Автор обозрел великое множество памятников древней письменности в подлинниках и русских переводах, один перечень которых занимает в его предисловии 6 стр. Все источники использованы с критическим тактом и умением во всеоружии современных патрологических познаний. В сочинении М. Ф. нет случаев пользования неподлинными или сомнительными произведениями древности, как это часто можно наблюдать в нашей богословской литературе. Лишь по некоторым пунктам в данном отношении мы не можем согласиться с ученым автором, да и то по таким пунктам, относительно которых в науке еще нет бесспорного решения. Дело касается, главным образом, 3–го пасхального слова св. Григория Нисского, в подлинности которого мы высказывали сомнение и раньше (Журн. Сов. Киевск. дух. Акад. за 1912–1913 г., с.373), и вопрос о принадлежности которого св. Григорию Нисскому разрешить тем более важно, что оно сплошь эсхатологического содержания и имеет значение для такого или иного понимания теории апокатастасиса, раскрываемой в других сочинениях св. отца. Так как никто из ученых не высказывал сомнения относительно подлинности названного слова, то автору следовало бы самостоятельно изучить этот еще никем не затронутый и для него важный вопрос. Но он, хотя и принял во внимание высказанные против подлинности слова соображения, однако уклонился все же от исследования вопроса о его подлинности и нашел разрешение его в том, что ученые Bardenhewer, Hilt, Diekamp и Aufhauser цитируют 3 пасхальное слово как сочинение Григория Нисского (XX). В своем месте (с.479) по поводу одного парадоксального с точки зрения эсхатологии Григория Нисского утверждения в пасхальном слове автор сделал замечание, что в такого рода утверждении»нужно видеть гомилетический риторизм», что»его нельзя понимать буквально». Но в действительности никаким риторизмом нельзя объяснить тех резких различий, которые существуют между взглядами, проводимыми в 3 пасхальном слове, и подлинными эсхатологическими воззрениями Григория Нисского, как они представлены в самой рассматриваемой книге. Поэтому, при всем уважении к утверждениям М. Ф. как специалиста по изучению Григория Нисского, мы позволяем себе в этом отношении с ним не согласиться, и по следующим основаниям (цитируем ниже с. рецензируемого сочинения, иногда же VIII т. творений Григория Нисского). Не касаясь 3 пасхального слова во всем объеме, не касаясь тех общих мест в нем, которые можно встретить во всяком сочинении, посвященном, как и оно, доказательству возможности и необходимости воскресения мертвых (например, указаний на всемогущество Божие; с.416), не касаясь мест в нем, схожих и у Григория Нисского, и у многих других писателей (например, учения о том, что воскресшее тело будет состоять из тех же элементов, на которые разложилось тело; - 412, ср. у Григория Нисского 437, 407), тем более что это слово почти целиком усвояет все известные со времени Афинагора доводы в пользу защищаемого тезиса, мы отметим те пункты, в которых замечается расхождение между воззрениями Григория Нисского и взглядами, проводимыми в данном пасхальном слове, и из которых видно, что автор слова стоял на совершенно другой точке зрения и примыкал к эсхатологии другого типа, чем Григорий Нисский.