2. Однажды я привел к Старцу одного из высших офицеров военной авиации. Сам я ждал снаружи кельи, и вскоре услышал как тот стал плакать. Плакал много, и когда вышел, то это был «другой человек». Он сказал:
— Это же святой! Святой! … Вот это да-а!
— Что случилось? Что он тебе сказал?
— Он мне сказал всё о моей жизни! Он даже кнопки на Phantom-е знает, а делал вид, что только спрашивает меня.
Старец, кроме прочего, подробно говорил ему об американских военных самолетах, бомбардировщиках, и мой друг был этим поражен.
3. Иногда, когда я о чем-то спрашивал, то он отвечал: «Брось это, оставь…» — и я понимал, что мне было бы неполезно слышать и узнать про это. Из разумных побуждений и по любви Старец оберегал меня.
Часто он добродушно повторял фразу: «Эх, вот мы попались, вот попались!».
Однажды он сказал мне: «Эх, детка… если бы ты настолько не предавался чувствам, то был бы совсем хорош! Быть чувствительным — это хорошо. Но слишком чувствительным… — это уже болезнь».
Чувствительный человек должен обращать свои чувства в служение Богу, любовь, славословие… — чтобы самому не стать жертвой своей чувствительности. Лукавый всегда пытается это использовать — чтобы довести нас до печали, или, что еще хуже, до отчаяния.
После кончины
1. Спустя три или четыре года после кончины Старца меня рукоположили в священника, с именем Кирилл. Однажды я взял с книжной полки ту книгу, которую мне подарил Старец в одну из первых встреч, примерно уже 10 лет тому назад. Это тогда, когда он сказал мне, что я буду ловцом человеков. С великим удивлением я обнаружил на первой странице посвящение: «Отцу Клименту, с наилучшими пожеланиями. Старец Порфирий», с проставленной внизу датой. Святой знал о моем будущем! Это меня тронуло.
И в этом был промысел, что я прочитал надпись после рукоположения. Если бы я увидел ее раньше, то подумал бы, что Старец таким образом хочет подтолкнуть меня к этому шагу. Но теперь, я знал, что сам выбрал путь священства, о котором Святой предузнал.
Несмотря на мое сильное впечатление, меня скоро начало охватывать маловерие, я спрашивал себя: «Почему же Старец написал «Клименту»? Это он-то, который видел всё, знал обо всём. Как же он не видел, что мне изменят имя, что меня будут звать отцом Кириллом? Разве он этого не смог увидеть?».
Старец недолго оставил меня без ответа. Однажды, когда я приехал в его монастырь поклониться, то сестра Исидора, ныне покойная, увидев меня в рясе подошла ко мне и спросила: «Это Вы отец Кирилл? Я Вас помню с тех давних пор, когда Вы приезжали к Старцу, будучи мирянином. Один раз, когда Вы уходили, Старец сказал мне: «Вот этого однажды назовут отцом Кириллом!». Старец никогда не ошибался. Никогда!».
Вот, что со мной делал Старец, и я полюбил его от всей души!
2. Я служил в церкви Святых Безплотных Сил, на улице Ерму, в р-не Монастираки, в двухстах метрах от пл. Согласия. Исповедовал два раза в неделю, с утра и до позднего вечера, около 60-ти человек в день; и всегда мне придавало сил воспоминание слов, сказанных святым Старцем: «Даже посреди площади Согласия, если ты предашь себя в любовь к ближним, то можешь стать святым!».
Ко мне приходило много наркоманов. Для них я даже отдельно служил Литургии. Однажды пришел один парень, сын военного офицера высокого ранга, в жалком состоянии. Он был настолько перевозбужденный, что плохо ориентировался вокруг, и я не знал, как ему помочь. Я пошел, и принес ему маленькое изображение Старца, и как только он его увидел, то воскликнул: «Ааа! Это Старец Порфирий!!!» — и тут же пришел в себя и удалился.
Задолго до его прославления, на отпусте Бож. Литургии я всегда поминал его во святых: «Прп. Порфирия Кавсокаливита, и так далее», и никто никогда не возражал и не делал мне замечания — это, мол, что такое? нет такого святого…
Теперь я сильно болею, и не могу припомнить всех чудесных событий, свидетелем которых я был при жизни Старца, а также после его смерти. Одно только могу сказать точно, что св. Порфирий для меня ВСЁ, — душа, и сама жизнь моя. Я не думаю столько о моих братьях, об отце, о матери… — сколько думаю о Старце. Это может показаться преувеличением, но это правда! Нет такого дня, или часа, чтобы в моем уме не пробежал образ Старца, хотя бы и мимолетно.
Он занял глубины моего сердца!
2. «ЭТО МАРИЯ!». Свидетельство г-жи Ирины Ф., Афины
Мой муж был моряком, и его часто подолгу не бывало дома. Спустя годы нашей совместной жизни в браке, у нас так и не было детей. Три раза я была беременна, и все три раза у меня случался преждевременный выкидыш, от чего я пришла в великое расстройство.