Я много раз слышал от работников поликлиники, что он с великой любовью утешал, исповедовал и служил всем больным, словно это были его родные. Он каждому соболезновал от искренней любви. Каждый день он обходил все отделения. Он также не гнушался помогать так называемым «отбросам общества», которые собирались в центре Афин. Люди, предавшиеся разврату, наркотикам, бродяги — все находили утешение возле Старца.
Однажды знакомая мне пара подошла к Старцу чтобы взять благословение на новую жизнь, которую они собирались начать вместе. Он сказал им: «Вы двое — чужие люди», — то есть ему было понятно, что между ними не было любви и взаимопонимания. Действительно, вскоре они стали друг другу посторонними, так как расстались. А девушка через некоторое время познакомилась и вышла замуж за поляка. Но между собой они не были чужими[53], так как любили друг друга и жили счастливо.
Еще неоднократно я слышал от врачей и медсестер больницы, которые посещали больничную церковь по воскресеньям, о том, как Старец во время Великого Входа на Литургии летел над землей! Это, как они утверждали, видели все, присутствующие тогда в церкви.
51. Архиепископ Серафим. Свидетельство Сотирии Нуси, богослова, Афины
Его омывала божественная благодать
Я познакомилась с блаженной памяти Архиеп. Афинским и всея Эллады, Серафимом Тика в 1978 г., и в течение двадцати лет, вплоть до его кончины, посещала его в кабинете Архиепископии, или дома в р-не Психико. Я сразу увидела в нем великую любовь к церкви и отечеству. Каждый раз мы обсуждали разные духовные темы, но также и современные вопросы, потому что для многих Владыка стал предметом нападок и поношений. Это усугублялось его непосредственностью и прямотой. Это был искренний, простой и честный человек. Он всегда выражал свое мнение без страха и без лицемерной дипломатии, был смел и деятелен.
Однажды в 1988 г. я пришла к нему домой, и поскольку я знала старца Порфирия, то предложила ему:
— Владыко, здесь недалеко от нас, в Милеси, есть один Старец, о. Порфирий, человек святой и чрезвычайно одаренный благодатью. К нему приезжают со всех уголков земли, чтобы увидеть его, взять благословение, получить совет и помощь во многих вопросах. Конечно же, и за исцелением! Хотите, я привезу его сюда, и Вы его благословите?
— Ну, милая моя, ты только посмотри на мой график (настольный календарь) — всё занято! По утрам мне надо быть в Архиепископии, вечером тоже все забито…
Я все-таки настояла, и в итоге мы нашли некое окно в следующую среду, пометив в календаре: «17 часов, о. Порфирий».
В 11 вечера я позвонила Старцу Порфирию:
— Отче, не знаю, правильно это или нет, поскольку я прежде не поговорила с Вами, но вечером я была у Владыки и попросила его принять Вас, и он сказал, что в следующую среду мы можем прийти в 17 часов к нему домой. Может не надо было это говорить?
И Старец, который всё видел, который только подумав о человеке, уже видел, где он находится, что делает и т. п. — ответил:
— Послушай меня. Я уже три месяца не встаю с кровати, потому что очень болен. А тут глава церкви хочет меня принять, и я не пойду? — Пойду, и пусть лучше умру по дороге! Не будем это откладывать. Так что будь здесь пораньше, с машиной, чтобы в пять часов нам быть у него дома.
Так и случилось. Когда я приехала в Милеси, то поскольку в ту среду случился самый холодный день зимы, монашки укутали Старца в одеяло, пока он шел к машине. Старец попросил также включить в машине отопление, чтобы не дышать холодным воздухом, и мы отправились; машину вела одна знакомая Старца.
Когда мы подъехали к станции Кифисии и было уже недалеко до дома Владыки, он сказал мне: «Поскольку у меня сердце, мне нельзя вдыхать холодный воздух. Я не должен выходить из машины. Ты иди сама и скажи ему так: «Старец передает тысячу извинений, но должно произойти нечто небывалое. Поскольку у него проблема с сердцем, он просит Вас подойти к машине и благословить его, потому что ему нельзя дышать холодным воздухом». — Так скажи ему».
Я, конечно, не могла представить себе такого оборота, но поборов себя, пошла. Я позвонила, и дверь открыл сам Архиепископ. Увидев меня одну, он спросил: «А где Старец?» Когда я сказала ему, в чем дело, он начал кричать:
— Что ты наделала! Я тебя люблю и уважаю, но у тебя совсем что-ли нет ума? Ты притащила старого и больного человека только ради того, чтобы я его увидел?
Когда же я ему пересказала все, что мне до этого говорил Старец, то есть как он сказал — «Глава церкви хочет меня принять, а я не пойду? — Пойду, и пусть лучше умру по дороге! Не будем это откладывать», то заметила, как он изумился и был тронут. У него была чувствительная душа. Он, наверное, подумал: «Все меня только поносят, осуждают… а этот Старец так почтил меня!?» Я тоже растрогалась, глядя на его реакцию.
53
В рассказе есть игра слов, т. к. греческое слово «чужой» также означает посторонний; и чужеземец, т. е. иностранец. (Прим. пер.).