1906 год принес Муравьевым духовную утрату. Их духовник – преподобный Варнава Гефсиманский – прихварывал уже давно. Но в 1906 году старец, предчувствуя скорую кончину, посетил основанный им Иверский монастырь на Выксе. По дороге он заехал в Санкт-Петербург, чтобы навестить живущих там духовных чад, в том числе и супругов Муравьевых. А незадолго до Пасхи 1906 года о. Варнава отошел ко Господу.
После кончины старца Варнавы Василий Николаевич нашел духовного советчика в лице архимандрита Феофана (Быстрова). В то время он был ректором Санкт-Петербургской Духовной Академии. Однако вскоре Василию Муравьеву пришлось разлучиться и с этим наставником – архимандрит Феофан после рукоположения во епископа Полтавского уехал к новому месту службы.
С годами Муравьевы начали тяготиться суетой столичной жизни. Дабы отрешиться от этой суеты, Василий Николаевич покупает дом в Терляево, расположенном между Царским Селом и Павловском. Однако дела все расширялись, и Василий Николаевич редко когда мог выбраться из Санкт-Петербурга в Терляево.
Тем не менее, бывали дни, когда столичный дом оставался почти пустым. В один из таких дней произошел особенный случай – Василий Николаевич, заехав домой, обнаружил там вора. Грабитель уже собрал ценные вещи, связал их в узел и собрался уходить. Но на выходе узел развязался и упал, и тут к грабителю, кинувшемуся собирать вещи, подошел Василий Николаевич. Грабитель не знал, что делать, но Василий Муравьев помог ему собрать украденные вещи и отпустил с миром. Когда же об этом стало известно, Василий Николаевич говорил, что сам подарил вору все награбленное.
Годы шли, Василий Николаевич и Ольга Ивановна по-прежнему занимались торговлей и благотворительностью. Но лишь с началом Первой Мировой войны супруги Муравьевы узаконили статус своего пребывания в Петербурге. До этого они официально числились крестьянами Ярославской губернии, временно проживающими в столице и занимающимися торговлей. Военное положение заставило их изменить свой статус – в 1915 году Василий Николаевич оформляет документы и становится купцом II гильдии, постоянно проживающим в Петербурге.
Между тем подрастал сын Муравьевых, Николай – он окончил Царскосельскую Николаевскую гимназию и поступил в университет на юридический факультет. В отличие от родителей, у него не было «деловой жилки»; Николай Муравьев был человек очень пылкий, увлекающийся. Эти качества, вопреки другим – благородству, жертвенности, патриотизму, сыграли в судьбе сына Муравьевых роковую роль. Николай Муравьев, учась в университете, увлекся теориями Соловьева и перешел в католичество. Поступок сына стал огромной скорбью для любящих родителей. Однако сын был уже взрослым и сам нес ответственность за свой выбор.
Не отказывался он и от другого выбора – в начале Первой Мировой войны Николай Муравьев ушел добровольцем на фронт. Там он был контужен, получил Георгиевский крест за храбрость. Вернувшись домой, Николай Муравьев продолжил образование.
Отречение от мира
Наступил 1917 год – теперь, когда сын стал полностью самостоятельным и вступил в брак, а в стране начинались великие потрясения, супруги Муравьевы могли, наконец, исполнить свою давнюю мечту – уйти от мира. Василий Николаевич закрывает обширную торговлю, обращая большую часть имущества в наличность. Вместе с супругой он переезжает в Терляево. В этот период Василий Муравьев делает большие пожертвования на храмы и обители. И, наконец, к 1920 году супруги Муравьевы принимают окончательное решение о постриге.
Первоначально Василий Николаевич планировал принять постриг в Троице-Сергиевой Лавре или в Гефсиманском скиту. Однако Троице-Сергиева Лавра была очень быстро закрыта новой властью. Тогда Василий Муравьев обратился за советом к митрополиту Петроградскому и Гдовскому Вениамину (Казанскому), будущему священномученику. Митрополит Вениамин благословил Василия Николаевича на поступление в Александро-Невскую Лавру, а его супругу, Ольгу Ивановну – в Воскресенский Новодевичий монастырь.
Но на пути к оставлению мира супругов Муравьевых становится еще одно искушение – как раз в это время распался брак их сына Николая, и его дочь, трехлетняя Маргарита, практически осталась сиротой при живых родителях. Кроме бабушки и дедушки позаботиться о девочке было некому. Но и эта проблема была разрешена – по просьбе митрополита Вениамина настоятельница Воскресенской Новодевичьей обители разрешила Ольге Ивановне взять внучку с собой.
13 сентября 1920 года Василий Муравьев подал прошение в Духовный Собор Александро-Невской Лавры о принятии его в число братии. Прошение было удовлетворено. Василий Николаевич стал послушником в Лавре, получив первое послушание – пономаря, а его супруга – в Воскресенской Новодевичьей обители.
Традиционно между началом послушничества и постригом должны пройти годы, дабы человек мог проверить – действительно ли монашество его путь или нет. Исключение делается в очень редких случаях, но именно таким исключением стали супруги Муравьевы – по канонам состоящие в браке должны принимать постриг одновременно. По благословению митрополита Вениамина 29 октября 1920 года послушник Василий Муравьев был пострижен с именем Варнава, а Ольга Муравьева – с именем Христина. Таким образом, их мирская жизнь была принята как достойная подготовка к монашескому постригу.
Лаврский инок
Вскоре после монашеского пострига о. Варнаву рукоположили во иеродиаконы – вслед за этим ему было поручено заведовать кладбищенской конторой Лавры. Это было довольно трудное послушание – погребения, отпевания, панихиды, заказные богослужения, расчеты с заказчиками. Множество потрясений в связи с революционными и послереволюционными событиями привели к огромному количеству жертв. В храмах Александро-Невской Лавры отпевание следовало за отпеванием. И так с раннего утра до позднего вечера. Один за другим следуют в книге прихода и расхода церковных лаврских сумм и в журналах Духовного Собора Лавры рапорты заведующего кладбищенской конторой иеродиакона Варнавы о сдаче им в казну значительных денежных средств, полученных за исполнение церковных треб и заказных литургий. Ревностно исполняя послушание, иеродиакон Варнава по мере сил и возможностей старался утешить скорбящих родственников погибших.
Но даже такое серьезное послушание не устраняло о. Варнаву от главного иноческого делания – стяжания Духа Святого. Все свое свободное время он проводил или в молитве, или в лаврской библиотеке за изучением отеческих творений. Кроме того, подобно другим братиям Александро-Невской Лавры, иеродиакон Варнава становится членом Александро-Невского братства, созданного для защиты христианства. В качестве члена братства о. Варнава помогал иеромонаху Гурию (Егорову) организовать пункт питания для голодающих.
Именно в это время сложились теплые отношения между иеродиаконом Варнавой и митрополитом Петроградским Вениамином. Смиренный и кроткий, владыка был человеком удивительно доступным. В обычае у него были ежедневные прогулки по Никольскому кладбищу Лавры, где находилась контора о. Варнавы. Таким образом, подвижники имели возможность часто видеться и беседовать.
Менее года прошло с момента пострига о. Варнавы; однако, митрополит Вениамин счел его готовым к священническому служению. 11 сентября 1921 года, в день Усекновения главы Иоанна Предтечи митрополит Вениамин рукоположил иеродиакона Варнаву во иеромонахи.
На иеромонаха Варнаву было возложено послушание главного свечника Лавры. Теперь в его обязанности свечника входила закупка воска для производства свечей на свечном заводе Лавры и масла для лампад во все четырнадцать храмов монастыря, а также выемка пожертвований из кружек. Должность весьма хлопотная и ответственная, поскольку главный свечник отвечал за все средства, вырученные от продажи свечей, масла, за пожертвования, полученные во время тарелочного сбора, а также от некоторых частных благодетелей. В этом нелегком послушании о. Варнаве в полной мере пригодился тот опыт, который он приобрел занимаясь коммерческой деятельностью в миру. В архиве Лавры, относящемся к этому периоду, – многочисленные рапорты иеромонаха Варнавы о сдаче им в казну Лавры денежных сумм.