Намеки на процесс пр. Симеона, на клеветы против его духовного отца ясны в этом тексте, но пр. Симеон придает конфликту более широкий смысл. Ненависть против учения пр. Симеона так сильна, что он может объяснить ее только диавольским действием, хотя без сотрудничества людей бесы бессильны. «Вот я, — пишет он, — как наученный самим опытом, говорю, что если бесы не имели бы сотрудниками своей злобы и лукавства людей, никоим образом, хотя это и смело утверждать, не могли бы они повредить кому–нибудь или удалить от заповеди Божией тех, кто возродился святым крещением и таинственно стал сыном Божиим» [138]. Пр. Симеон резко нападает на своих гонителей за недостаток духовности: «Одержимые тщеславием и гордостью, — пишет он, — и воображающие быть чем–то, будучи ничем, они делают себя отцами и учителями и считают себя саморукоположенными апостолами, не получившие ни благодати Святого Духа, как те, ни просвещенные светом познания, ни видевшие проповедуемого ими Бога, открывшегося им (апостолам) по Своему неложному обещанию» [139].
Пиша эти строки, пр. Симеон, вероятно, должен был иметь в виду епископов, как синкелл Стефан. Более важно, однако, утверждение, что нужно увидеть Бога, чтобы Его проповедовать. И пр. Симеон обращается к получателю послания, несомненно, епископу, поскольку он называет его «одним из саморукоположенных учителей и присвоивших себе апостольское достоинство без благодати свыше» [140], с просьбою молиться о нем, обвиненном в ереси, потому что он почитает своего духовного отца. «Молись о мне грешном, — пишет он, — ненавидимом за Христа, гонимом за желание мое благочестиво жить во Христе, осуждаемом всеми, потому что один я нахожусь чтущим своего духовного отца и учителя, провозглашаемого ими еретиком, потому что я учу всех взыскивать благодать свыше и сознательное наитие Святого Духа и что без него ни прощение грехов, ни отчуждение от страстей и похотей, ни честь сыноположения, ни освящение совсем не бывают никому никоим образом из смертных» [141]. Трудно выразить более ясно существенные черты духовного учения пр. Симеона и сказать вместе с тем, что составляло главную тему спора. Само собой разумеется, противная партия также имела свои позиции, которые считала традиционными и реалистическими и которые состояли главным образом в утверждении, что наша эпоха совершенно отлична от апостольской, что невозможно сейчас подражать апостольской святости и что тот, кто этому учит, гордец или сумасшедший.
В Послании пр. Симеон довольно объективно воспроизводит аргументы своих противников и затем их опровергает. «Он говорит, — пишет он, — что «одно — дела апостолов, а другое — наши. Иначе возлюбил и помиловал их (апостолов) Бог, удостоив их Духа Святого и великих дарований, а иначе расположен к нам. Ибо едва только, — говорит он, — нам кающимся и злостраждущим, и плачущим (Бог) прощение дает во грехах и спасает, потому что стать, как те или как наши святые отцы, нам теперь невозможно». И сверх этого он говорит, что это не только невозможно, но и смеющих говорить, что это возможно, называет гордыми и хульниками, на которых не должно обращать внимания и совсем не слушать их, но повелевает избегать их» [142]. Для пр. Симеона подобные представления о христианской жизни являлись грубым извращением Евангелия, и он считал себя призванным бороться против тех, кто проповедует такие взгляды, с целью восстановить истинно евангельскую жизнь, утраченную в течение веков. «И так как я это говорю, — заключает пр. Симеон Послание, — провозглашаю, что таковым стал во Святом Духе мой отец, я осуждаюсь как гордец и хульник всеми, потому что диавол воздвигает против нас своих (слуг) и воюет, чтобы остановить нас повторять (учение) Евангелия и апостолов Христовых словами и исполнять делами, и стремиться обновить как бы обветшавший и почерневший образ евангельской жизни» [143]. Таким образом, не только идеал евангельской жизни, но и борьба за ее восстановление является, по пр. Симеону, источником конфликта.
Устроившись окончательно на месте своего изгнания, на этот раз добровольного, пр. Симеон заканчивает реконструкцию обители св. Марины, собирает там свое «весьма малое стадо», покупает при помощи друзей подворие монастыря Евгения и продолжает торжественно праздновать память своего духовного отца. «Почти все духовенство Великой Церкви Христовой (Св. Софии Константинопольской) … и многие из монашествующих и мирян» [144] приходили, чтобы принять участие в этих празднествах. В этот период жизни пр. Симеон написал большую часть своих Гимнов, которые начал составлять, еще будучи молодым монахом в монастыре св. Маманта [145]. «Его язык становится огненным языком и он богословствует «Любовные излияния (έρωτας) Божественных Гимнов», и против воли обнародует насильственным дуновением Духа то, что видел в божественном откровении, и то, что созерцал, будучи в сверхъестественных видениях… Он излагает, кроме того, и свои апологетические и полемические Слова, столь сильные, и сильно, в силе мудрости, противопоставляет их своим противникам» [146].