Дар прозорливости
Живая вера в Бога, глубокое самопознание, ум, просветленный Божией благодатью, опытность, приобретенная долговременным навыком общения с людьми всех возрастов, званий и состояний, — все это сообщало живому слову старца Варнавы силу, убедительность, зачастую оно касалось событий из прошлого, настоящего и будущего в жизни незнакомого собеседника.
Многим угодникам Божиим был свойствен дар прозорливости. Имел его и отец Варнава. Приведем в связи с этим некоторые свидетельства.
За год до кончины строителя Черниговского скита игумена Мефодия к нему пришел по одному делу скитский иеродиакон Н. и застал его плачущим.
— Что с Вами, батюшка? Почему Вы плачете?
— Плачу потому, что мне осталось жить на этом свете только один год.
— Как так? — удивленно спросил Н.
— Да так: иеромонах Варнава предсказал. Я раньше мало придавал этому значения, но, когда оно сбылось на игумене Иларии († 2 октября 1912 г.), я поверил, что оно сбудется и на мне. Предсказал же нам старец о нашем игуменстве и затем о нашей смерти давно, еще при жизни игумена Даниила († 20 февраля 1902 г.), когда отец Иларий был казначеем, а я проходил послушание в «Пещерах». Однажды пришли мы к отцу Варнаве в келлию. Старец посадил нас возле себя и начал с нами беседовать. В ходе разговора он, хлопнув рукой по плечу отца Илария, сказал:
— Будешь игуменом!.. Десять лет. И ты будешь — три года, — посмотрев на меня, произнес он.
Так как Варнава сказал об этом вроде бы в шутливом тоне, то и мы ответили тоже шутками. Впрочем, исчисление старцем лет нашего игуменства заставило нас призадуматься… Но вот отец Иларий, согласно предсказанию отца Варнавы, умер, действительно, после десятилетнего пребывания строителем скита. Теперь, значит, очередь за мною…
И что же? Отец Мефодий, когда никто и не думал, что он скоро умрет, в декабре 1915 года заболел, а 15 марта следующего года скончался, пробыв, по предсказанию отца Варнавы, скитоначальником три года.
Когда послушник Захария (будущий старец Троице-Сергиевой Лавры схиархимандрит Захария) прибыл из Белых Берегов паломником в Гефсиманский скит, где жил иеромонах Варнава, он увидел массу народа: все столпились, хотят видеть старца Варнаву, а пройти к нему нет возможности. Но вот батюшка вышел и, обратясь к толпе, сказал: «Где тут лаврский монах? Иди-ка сюда». Никто не откликался на зов, так как в толпе не было лаврских монахов. Старец сошел по лесенке вниз и говорит: «Дайте, дайте пройти лаврскому монаху». Подошел к юному послушнику, взял Захарию за руку, ласково так: «Ну иди, иди в мою келлию». — «Я не лаврский монах, я из Белых Берегов», — возразил Захария. «Да я знаю, что ты там жил, а теперь будешь жить в Лавре и будешь лаврским монахом». Введя в свою келлию обрадованного Захарию, старец благословил его и сказал: «Будешь жить у Преподобного Сергия и ко мне в Гефсиманский скит приходить». — «А вдруг да не примут меня?» — сказал Захария. «Примут! Иди к лаврским воротам, там тебя уже три начальника дожидаются». После старца Захария пошел в Лавру, и, действительно, у ворот стояли игумен и два монастырских начальника. Захария попросил их принять его на жительство. Они согласились, и Захария стал лаврским монахом.
Миссионер Нижегородской епархии священник Владимир Орлов сообщает об одном событии из своей жизни, свидетельствующем о прозорливости иеромонаха Варнавы.
«Более 15 лет тому назад, когда я служил всенощную в монастырском соборе (отец Владимир был священником Иверского монастыря) вместе со старцем Варнавою, он мне сказал: „Вот, сынок, тот человек святой, который отслужит литургию, причастится и тут же в алтаре пред престолом Божиим помрет“. Я тогда не понял значения этих слов, а когда последовала блаженная кончина сего святого старца, именно когда он предал свою праведную душу в руце Божии, склонив к престолу свою голову и держа в руце крест Христов, я уразумел значение этих вышеизложенных его слов, коими он задолго предрекал свою кончину».
О прозорливости иеромонаха Варнавы говорят и два других случая, рассказанных тем же священником Владимиром Орловым. «Часто посещая Москву по должности миссионера, я нередко останавливался в квартире священника академика Павла Ивановича Дробова (в Грачах)[11]. Религиозный человек и мой задушевный друг, он не вполне признавал достоинства иеромонаха Варнавы. В минувшую Пасху (1907 г.) я был в Москве и вновь, по обычаю, посетил отца Павла. Он со слезами на глазах стал рассказывать мне о даре блаженного старца Варнавы предвидеть будущие события. Во время минувшей японской войны в его приходе „Никола в Грачах“ жило семейство запасного рядового солдата, которого назначили на вторичную службу в Маньчжурию. Жена его убивалась, день и ночь плакала о том, что ее кормильца возьмут на войну, убьют. Что она будет делать с кучей детей — семь человек?! И вот в такой беде пришла она однажды к отцу Павлу, прося сообщить ей, когда приедет отец Варнава в контору купца Ивана Федоровича Рубцова. В скором времени отцу Павлу пришлось быть свидетелем следующего разговора старца с этой женщиной. Услыхав, что иеромонах Варнава в конторе у Рубцовых, она с горькими слезами пришла к ним. Но, прежде чем от слез женщина могла сказать что-либо, отец Варнава обратился к ней: „Ну что, неразумная, плачешь! Твоего мужа не возьмут в солдаты. Но лучше бы тебе было, если бы его взяли, да на твое горе его не возьмут. А ты родишь сына, назови его Серафимом, он будет монах от чрева матери“. И, действительно, ее мужа в солдаты не взяли, а женщина, по словам отца Павла, родила младенца (скопца от чрева матери) величиной с двухгодовалого ребенка и без боли. Отец Павел его крестил и назвал Серафимом. А муж несчастной этой женщины стал пить, бросил жену и детей, много раз терзал их без милосердия, завел себе незаконную женщину, так что от горя его несчастная жена неоднократно покушалась на самоубийство».
11
У стрельцов-пушкарей «грачами» назывались куски свинца или чугуна, которыми они стреляли из пушек. Местность, где они селились, в пределах Земляного города, и называлась Грачи. —