Старец Варнава совершенно неожиданно посетил М. Д. Усова в Санкт-Петербурге перед своей кончиной в феврале 1906 года. «Тогда у меня были гости и жених моей дочери Н. Б., — рассказывал М. Д. Усов. — Мы все чрезвычайно обрадовались батюшке, а он между прочим обратился к жениху с такими словами: „Вот тебе мое послушание: первую неделю говеть и постом реже ходить к невесте“. Затем, обращаясь ко мне, он сказал: „А тебе мое послушание: делай свадебку маленькую“.
— Батюшка! Ведь это дело не мое, а жениховой стороны, — возразил я.
— Ты слушай, что тебе говорят, — внушительно промолвил благодатный старец.
Но мы не послушали его наставления и назначили свадьбу на 30 апреля, пригласив до двухсот человек гостей. За заказанный в кухмистерской обед дали задаток сто рублей еще в марте. Вдруг без всякой видимой причины отец жениха в половине апреля опасно заболел. Врачи назначили ему операцию, болезнь все усиливалась, и на скорое выздоровление была потеряна всякая надежда. Стало уже не до балов… И пришлось нам, отказавшись от задатка, действительно, сделать „маленькую“ свадьбу в моем помещении, как и говорил нам дивный старец».
«Приехала я однажды в 1906 году к батюшке Варнаве, — рассказывала жительница Москвы Грачева, — а батюшка вместо обычного привета вдруг и говорит мне: „Что это ты надумала в такое время ехать, ведь, слышно, забастовка будет на железной дороге, как поедешь обратно в такую смуту?! Спеши скорее назад, да, смотри, не закружись!“ Что же это, думаю, даже и передохнуть не дал батюшка, уж и обратно торопит. А он еще настойчивее повторяет, чтобы торопилась назад да не закружилась бы где. И поехала я тотчас же обратно. На вокзале, гляжу, народу почти никого нет, служащие все какие-то развеселые. Села в вагон — совсем пустой. Поезд тронулся и с места до Москвы летел без остановки. Вагон в пути так сильно колыхался из стороны в сторону, что я не чаяла и доехать. Но за молитвы старца все же обошлось благополучно мое путешествие, и я с радостью покинула вагон по приезде на вокзал. Но тут-то вот и довелось испытать, что означали слова батюшки „не закружись“. Сошла на платформу и закружилась, не знаю, куда идти к выходу: везде народ толпится растерянно в ожидании поезда, и никто никак не добьется толкового ответа от станционной прислуги, полиция силится сохранить порядок… В суматохе я взмолилась к кому-то, чтобы хоть провели меня до извозчика. Спасибо, добрый человек не отказал, вывел меня на улицу. Вот как ясно видел все даже до мелочей наш родимый батюшка! Поэтому-то я и не начинала никогда ничего важного без его благословения. И слово его всегда исполнялось в моей жизни. Так, когда сын мой задумал жениться и написал мне из Н., с места своей службы, прося благословения, я первым делом отправилась к батюшке за советом. Старец спросил, что я сама-то думаю о выборе сына. Я никогда не видела и не знала его невесту и потому сказала батюшке, что слышала от других, будто бы у нее гордый нрав. Батюшка и говорит мне как бы в каком-то раздумье: „Хоть и женится, хоть и не женится твой сын, ему все же придется жить одиноко!“ Как-то жутко стало мне от этих слов, а старец на прощание опять повторил мне то же самое о судьбе сына. Владимир (так зовут его) женился на своей избраннице и уже имел ребенка, когда жена оставила его, и он теперь живет один, как и предрекал старец Божий».
В 1905 году в Оренбургской губернии был неурожай, так что многие из казаков не знали, что будет с их семьями ввиду надвигающегося голода, к тому же многих из них по случаю войны с японцами отправили на Дальний Восток. Находясь в затруднительном положении, один из оренбургских казаков написал своему брату, монаху Гефсиманского скита отцу Сергию, письмо, в котором просил известить отца Варнаву о тяжелом положении и попросил его совета, как быть ему теперь и продавать ли домашний скот за неимением корма. Батюшка на это спокойно ответил: «Бог пошлет — все будет».
— Да время-то уже прошло, батюшка, когда же это будет?
— Ах, какой ты маловерный! У Бога время не прошло — и в сентябре урожай будет!
И что же оказалось? Когда отец Сергий получил письмо от брата, с того времени пошли дожди, трава и хлеб поднялись, и был хороший урожай. К сентябрю, по уведомлению от брата отца Сергия, вся станица запаслась хлебом, кормом для скота и семенами.
«Единственный мой сын Сергий, — сообщал в обитель в 1907 году известный духовный писатель С. Нилус, — в мае 1901 года окончил гимназию и поступил на университетские курсы Московского лицея в память цесаревича Николая. Начиналась его новая самостоятельная жизнь, и мы решили с ним съездить к отцу Варнаве за благословением на новый путь. Узнав в Лавре, что батюшка дома, мы взяли извозчика и отправились к Черниговской. Здесь у крылечка келлии старца стояло человек двадцать в ожидании его возвращения из Посада, куда он поехал, как мы узнали потом, к какой-то генеральше, которая строит приют. Чтобы не терять даром времени, мы с сыном отправились в Вифанию поклониться гробу Преподобного Сергия[15]и помолиться у гробницы великого митрополита Платона. По дороге в Вифанию я все думал об отце Варнаве, очень скорбел, что, быть может, нам так и не удастся его повидать, не удастся и сыну принять его благодатного старческого благословения „на новый путь“.
15
Теперь гроб выставлен на поклонение в Успенском соборе Лавры, а то время он пребывал в Вифании. —