Скит был назван так в память об иерусалимской Гефсимании — месте последнего пристанища на земле Пресвятой Богородицы. Основан он наместником Лавры архимандритом Антонием (возглавлял обитель в 1831–1877 гг.) по благословению и при деятельном участии митрополита Московского Филарета (Дроздова). Выбранное место — Корбуха, в трех верстах от Лавры, — было не бесспорным: вроде бы не настолько удалено от города, то есть от суеты и многолюдства, как хотелось бы. Но за Корбуху вступился Киевский митрополит Филарет (Амфитеатров) и благословил лаврского наместника отстаивать свой выбор перед московским владыкой, поскольку именно сюда в течение десятилетий лаврские монахи удалялись для тихой молитвы, да и сам он во времена своего ректорства в Духовной академии (1816–1819) любил приходить на Корбуху для отдохновения.
Но вот в ночь на 28 сентября 1841 года архимандриту Антонию было чудесное явление, о чем в бумагах «о построении скита» находим его собственноручную запись: «Явление святого исповедника Харитона было в 1841 году, обещавшего благословение Божие на место и труд для жительства пустынников. В 1842 году 28 сентября владыка (Московский Филарет) осмотрел место на Корбухе и благословил на устроение скита. В этот день еще раз явился угодник Божий мне и назвал себя, что он ныне празднуемый Святой Церковию». Затем говорится, что основание первой скитской церкви в честь Успения Божией Матери (а вместе с тем и самого скита) пришлось на 28 сентября 1843 года — память иже во святых отца нашего Харитона Исповедника, и в течение года строительство церкви, келлий и ограды было закончено. Храмовым праздником стали считать 17 августа — день Вознесения Божией Матери[5]. Чинопоследование всего богослужения в этот день было выписано со Святой Земли, переведено с греческого на церковнославянский под редакцией самого митрополита Филарета. Со времен этого Московского святителя в Гефсиманском скиту совершался чин погребения Божией Матери по уставу Иерусалимской Церкви.
Гефсиманский скит стал любимым местом пребывания Московского святителя. Здесь построили митрополичьи покои, при ските за прудом вырыли пещеры. В одной из них была устроена церковь во имя Архангела Михаила, освященная в 1851 году. В скиту был принят устав Саровской пустыни, псалмы пелись по уставу преподобного Паисия Величковского. Промыслом Божиим в Гефсимании обосновались последователи преподобного Паисия. Они из старообрядчества перешли в православную веру и когда перебрались из Молдавии в Россию, то святитель Филарет, положивший много сил для преодоления раскола, с радостью принял их и направил на жительство в новоустроенный скит, который им предстояло возглавить. По Уставу здесь полагалось совершенное общежитие, и определяющим во внутренней жизни были «простота и нестяжательность». Строгой добродетелью славился Гефсиманский скит — обитель постников, подвижников и молчальников. Лицам женского пола вход был запрещен, кроме одного дня в году — 17 августа.
Согласно воле митрополита Филарета в скиту было построено несколько храмов. Успенский, уже упоминавшийся, перенесенный из села Подсосенье; каменный трапезный храм с двумя престолами — во имя Сергия и Никона Радонежских (освящен 27 сентября 1853 года) и во имя Филарета Милостивого (освящен в 1860 году); кладбищенский каменный храм в честь Воскресения Христова (освящен в 1853 году). При «Пещерах» были два храма: как уже говорилось, во имя Архангела Михаила и храм (освящен 26 августа 1893 года) в честь Черниговско-Гефсиманской иконы Божией Матери, прославившейся своими чудотворениями.
Вот в эту обитель и был переведен Василий. Здесь перст Божий указал ему и духовного руководителя в лице монаха Даниила, у дверей которого постоянно толпился народ, жаждущий слова истины из уст праведника-прозорливца. Любвеобильная душа скрывалась под суровой внешностью подвижника, и юный послушник всем сердцем прилепился к старцу.
Успенская церковь Гефсиманского скита. Фотография начала XX в.
Уроженец Вятской губернии, монах Даниил почти двадцать лет подвизался отшельником в уединенной келлии в глубине леса, окружающего скит. Это был высокий старец, в белом подряснике, поверх которого надевалась полумантия. С виду он казался весьма суровым. Действительно, он таковым и был, то есть строгим и немилостивым, но только по отношению к себе; по отношению же к другим и в обращении с посетителями, от которых большей частью уклонялся, он всегда был добр, кроток и снисходителен. В скиту о нем знали как о строгом подвижнике и постнике. Обычно он питался только ржаными сухарями, у него всегда висела на стене маленькая корзинка, наполненная ими. Когда же ел вареную пищу, то был настолько воздержан, что считал, сколько ложек съел, и никогда не позволял себе вкусить более назначенного им самим количества.
5
В «Слове на Успение», произнесенном в Киево-Печерской Лавре в 1693 г., свт. Димитрий Ростовский говорит не о вознесении, а о «восхождении Пречистой Богоматери от земли на небо»; в православной традиции распространено и такое наименование, как взятие Пресвятой Богородицы на небо. —