По возвращении в общину в начале 1879 года Мария Пивоварова в течение двух месяцев не выходила из келлии из-за своего болезненного состояния. Когда же, наконец, она стала появляться среди сестер, то перемена, происшедшая с ней, поразила всех. Из добродушной и веселой она превратилась в раздражительную, надменную и подозрительную. В скором времени обитель разделилась на две партии. Во главе первой, самой незначительной по числу сестер, стояла сама начальница. Вторая партия — в нее входили три четверти сестер, самоотверженно защищавших батюшку, терпеливо переносивших правды ради всякие скорби, притеснения и осмеяние от партии, во главе которой стояла с недоверием смотревшая на всех и вся болезненно-раздражительная начальница Мария. Справедливости ради надо сказать, что во всех этих неурядицах была виновата не столько сама начальница, женщина молодая, слабохарактерная, легко соглашавшаяся со всеми и всем доверявшая, сколько окружавшие ее сестры. Как бы там ни было, но Мария лишилась покоя. Все время она мучилась и терзалась, сознавая свою виновность перед старцем. В минуты просветления она нередко, особенно по ночам, тихо вставала и, упав пред образами на колени, со слезами молилась: «Господи, что мне делать — я погибаю! Родитель мой, посмотрел бы ты теперь. Меня настроили против моего наставника и отца, и я не знаю, смогу ли я загладить свою вину и смириться перед ним».
Сестры обители были поставлены в весьма затруднительное положение. Чувствуя настоятельную нужду в руководстве, наставлениях, советах и духовных уроках старца, а также вполне сознавая зависимость обители от него и в материальном отношении, они изъявили желание иметь другую начальницу, единомысленную с ними.
Смущенная таким неожиданным поворотом дела, начальница в праздник Благовещения после обедни прошла из храма в трапезу, стала успокаивать сестер и сказала, что все будет по-старому, только просила никого не вмешиваться в ее дела и распоряжения.
Чтобы узнать истинное расположение сестер, благочинная предложила начальнице сделать подписку, то есть расписать по именам, кто из них на стороне отца Варнавы и кто на стороне начальницы. В результате выяснилось, что из двухсот сестер за начальницей оказалось не более пятнадцати. Такой исход подействовал на Марию Пивоварову удручающе. Видя, что лишилась уважения со стороны сестер, она решила отказаться от настоятельства. Такой поворот дела разжалобил сестер, и они уже готовы были от души простить Марию. Старшая из них сказала:
— Матушка, нам желательно одно только, чтобы Вы примирились со старцем. Уклоняясь от его добрых советов и наставлений, Вы и нас стараетесь отдались от него. А уж если не пожелаете примириться со старцем, тогда лучше, конечно, отказаться от начальствования, успокоиться самой и нас успокоить. Вас Царица Небесная не оставит, и мы все будем с почтением относиться к Вам.
Но тут Марию в ее справедливом порыве остановили так называемые приближенные. Она осталась настоятельницей.
Сохранилось слово отца Варнавы, относящееся ко времени нестроений и обращенное к сестрам в одно из его посещений общины на Пасху.
«Христос воскресе! Возлюбленные о Господе матери и сестры, — начал батюшка свое увещевание. — Посещаю ныне вашу святую обитель и все боголюбивое собрание, быть может, уже в последний раз, так как возникает, во-первых, множество препятствий со стороны моего начальства; во-вторых, много ропота и неудовольствия в самих сестрах на мое неумение быть руководителем в их духовной жизни; в-третьих, и что самое главное, это близость к нам часа смертного, о котором мы должны помнить всегда, — в Его святой воле наша жизнь, и, быть может, этот день или час есть последний для меня; а потому-то мне и желательно было побеседовать с вами на прощание если не обо всем, то по крайней мере о том, что ближе ко всем нам и не вышло еще из памяти.
Это, во-первых, ропот и неудовольствие на меня многих сестер, в особенности старших, которые мнят себя быти мудрейшими, быть может, и не по своим летам, или же по долгому пребыванию своему в обители, особенно же тех, кои, поживши в других обителях, откуда усвоили себе нравы и обычаи не те, которые служили бы к общему благу и миру, хотят и здесь, чтобы делалось все по-ихнему, а не то, что требуется послушанием, а потому не оказывают должного повиновения настоятельнице и противятся моим советам и указаниям… Правда, я должен признаться и признаюсь пред всеми вами, что советы мои и указания, как человека неискусного и неопытного в руководстве в духовной жизни и величайшего из грешников, могут быть неудобоприемлемыми к исполнению или не заслуживающими внимания, так как и сам я живу нерадиво, и своими поступками, обхождением, словами и делами, и вообще всем неподобным, что свойственно великим грешникам, от них же первый есмь аз, быть может, подал повод к таким соблазнам и нареканиям… Потому у всех вас смиренно прошу прощения.
…Вместе с тем со смирением прошу выслушать внимательно то, что хотелось мне при этом вам сказать. Если дорого для вас спасение души и приобретение вечной и блаженной жизни — несомненно, что оно дорого для всех вас, затем мы и оставили мир и вся, яже в мире, — то ропот, вообще недовольство, в особенности же неповиновение властям, самоуправство, прекословие им и поношение их установлений, хотя бы кажущихся вам и несообразными с вашими взглядами, несогласными с собственным вашим желанием и нестоящими внимания, ведут не только ко вреду общего спокойствия, мира и любви, но и к совершеннейшей утрате вечной жизни и спасения души. Хотя бы кто и изобиловал многими дарованиями духовными и жил по-видимому свято, но если не навыкнул послушанию, терпению, смирению, кротости и любви, теряет всякую надежду внити в Царствие Божие. „Повинуйтеся наставником вашим и покаряитеся, — увещевает святой апостол Павел, — тии бо бдят о душах ваших, яко слово воздати хотяще; да с радостию сие творят, а не воздыхающе, несть бо полезно вам сие“[28]. Мне, непотребнейшему из всех, выпал жребий по указанию блаженной памяти духовного моего отца, старца, наставника и учителя схимонаха Григория и старца Даниила, позаботиться об избрании сего святого места для имеющих собраться под кров Пресвятой Богородицы, желающих и ищущих спасения души своей от бури и мятежей мирской суеты и соблазнов…
Долго я не соглашался на этот непосильный для себя труд, сознавая вполне и немощь свою и неопытность, а еще более ответственность пред Богом, как человек, который не сочетши прежде имения своего, начал здати и не мог его совершите[29]. Но настояние старцев и послушание им вызвали меня принять на себя это тяжелое бремя в надежде на милость и помощь Божию. И вот через столько лет всегдашнего труда и непрерывных забот, при помощи Божией, предстательством Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы, общей всех нас Матери, молитвами Преподобнаго отца нашего Сергия и моего в Бозе почившаго старца и учителя, постепенно развивается и процветает новонасажденная обитель иночествующих сестер и, можно сказать, даже красуется внешним своим и внутренним святых храмов благолепием. Так что оставалось бы только радоваться и благодарить Бога в надежде, что и самое душевное устроение пребывающих в ней украшается постепенно всеми возможными видами добрых дел, приносящих в свое время благий и изобильный плод ко спасению, миру, утешению и любви.
Но вечный враг спасения нашего, диавол, не дремлет, много строил он козней и препятствий с самого начала, чтобы не допустить чему-либо основаться в этом пустынном месте, не переставал препятствовать, не перестает и до сих пор. Но благодатию Божиею и предстательством Пречистыя Его Матери все козни его разрушились и разрушаются — веруем и надеемся на милость Божию, что и впредь тою же Божественною благодатию останутся они бессильны. Когда Господу угодно будет, в свое время смиренная эта обитель расцветет и окрепнет и не будет иметь недостатка, к большой злобе и огорчению врага, диавола, который употребляет теперь все свое коварство и злобу к внутреннему препятствию душевного благоустроения пребывающих в этой обители сестер, внушая не утвержденным в разуме разные неподобные мысли и желания, коварством своим представляя уму их все в искаженном виде и тем смущая их и без того немощный дух, ум и сердце, избирая орудием своим особенно тех, кто более всего руководствуется самомнением, плотским мудрованием и гордостью, чем особенно и в высшей степени изобилует он сам и чрез это из ангела света, мира и любви превратился он в демона тьмы, лукавства, вражды и ненависти. А из этого понятно всем и каждой, каким духом они водятся, кому подчиняют свою волю и послушание и какой должны ожидать себе награды во временной и вечной жизни. Пусть рассмотрит каждая всю несообразность своих поступков и все зло, какое от того происходит, — увидит и, быть может, придет к раскаянию и получит прощение.