— Мне было необходимо видеть вас еще раз сегодня. Играя, я думал все время: «Пойду к ней!» Я перестал играть и пришел сюда. Я сказал ему: «Продолжай играть, не переставай играть!» Потому что я хотел говорить с тобою под звуки музыки… Какая пасмурная ночь, и как шумит ветер! Не правда ли, звуки музыки на фоне этого шума кажутся каким-то воздушным узором? Послушаем вместе.
Он все сильнее сжимал ее руки в своих руках и приближал свою голову к ее голове. Они стояли так, слушая музыку. Песня, полная тоски и страсти, сливалась с шумом ветра, который повеял из-за туч и умчался, унося ее к тучам. Музыка продолжала изливаться во мрак сада, теперь уже совсем притихшего.
— Хорошо я сделал, что пришел? Мне нужно было видеть тебя и попрощаться с тобой на весь завтрашний день. Сегодня, сейчас приедет мой дядя, и я должен буду уехать с ним на весь завтрашний день… Увижу тебя только послезавтра. Хорошо я сделал, что пришел сегодня? Хорошо?
В упоении, почти без сознания, она шепнула:
— О да! Хорошо!..
Он притянул ее к себе за руки и стал снова шептать:
— Ступай к воротам в решетке… и я пойду туда, мы там встретимся, пойдем по нашей аллее к нашей скамеечке… хорошо?
Она отрицательно покачала головой и с мольбой зашептала:
— Нет, не просите этого… не просите этого… а то я уйду!
Быстрым движением он выпустил ее руки, но спустя секунду снова прижал их к своей груди.
— Да, да! Не иди! Спасибо тебе, что ты не пошла… пусть нас разделяет эта решетка… Но не удаляй своей головки, придвинь ее… ближе… вот так… о, моя дорогая!
Ее голова лежала у него на груди. Во тьме, то стихавшей, то наполнявшейся шумом ветра, музыка пела, тоскуя и любя… С лицом у ее лица, с глазами в ее глазах он спросил:
— Любишь меня?
Она молчала несколько секунд… Потом, как самый тихий вздох, из ее раскрытых в упоении уст послышался шопот:
— Люблю!
— О, дорогая!
Но в это мгновение произошло нечто необыкновенное. Уже несколько минут до этого из мрака выглядывала фигура человека, который то приближался на цыпочках к разговаривавшей парочке, то снова робко удалялся. Человек этот был одет в костюм с металлическими пуговицами, которые белели у него на груди и на рукавах, когда он выходил из глубокой тени. Он не мог слышать шопота стоявшей у решетки пары. Быть может, он даже не видел женщины, которую закрывала высокая мужская фигура. Но эту последнюю он хорошо узнал и в течение нескольких секунд вертелся возле нее в нерешительности, не зная как поступить. Мужчина у решетки, нагнувшись, над женской головкой, лежавшей у него на груди, шептал:
— Посмотри на меня… Не отстраняй губок… напрасно — я их все-таки найду… возьму!
В этих словах, хотя и очень тихих, явственно сказывалась власть человека, привыкшего к победам. И вдруг, в нескольких шагах послышался почтительный и робкий, но все-таки отчетливый голос:
— Ваше сиятельство!..
Мужчина весь вздрогнул, опустил руки и, озираясь, машинально спросил:
— Что тебе?
— Приехали их сиятельство, дядя вашего сиятельства… приказали везде искать ваше сиятельство…
Только теперь тот, к которому обращались с этими словами, опомнился. Но тотчас же им овладел страшный гнев. С сердитым жестом, дрожащим голосом он крикнул:
— Пошел вон!
В аллее послышались шаги торопливо удалявшегося человека. А он снова обернулся к девушке, которая стояла по другую сторону решетки, вся выпрямившись, неподвижная, замершая.
Пробуя улыбнуться, он стал говорить:
— Итак, все открылось! Проклятый лакей! Не сердись… я так сделал из опасения, чтобы ты не убежала.
Она с широко раскрытыми глазами шопотом спросила:
— Вы — князь?!
В этом шопоте слышалось что-то, почти безумное. Он начал снова:
— Ну да… но что ж из этого? Разве…
И он пробовал снова овладеть ее руками. Но она схватилась за голову, и с уст ее сорвался крик без слов… такой, громкий, что пронесся по обоим садам… В ту же самую минуту она повернулась и, бросившись в смертельном ужасе бежать, исчезла во мраке.
Князь Оскар возвратился из путешествия на третий день под вечер. Спустя час после приезда он шел по аллее сада с пасмурным, чуть ли не мрачным лицом… Он остановился у скамейки из дерна, поглядел на ее низкое сиденье, осмотрелся вокруг. Приближались сумерки. На газоне, видневшемся из-за толстых стволов деревьев, лежали косые коврики золотистого света, а на дорожке дрожали золотые кольца и колечки. На низкой траве скамейки увядало несколько забытых цветочков.