- Вынужден подчиниться.
Его быстрая уступчивость обескуражила меня. Я думал, он станет спорить, доказывать, что его опыты не имеют отношения к военным действиям.
Просигналил позывной селектора: "Гроссмейстер" вошeл в зону действия постоянной космической связи. Сводка была по-деловому краткой: "Идут бои на подступах к Шоту. Противник несет тяжелые потери". Далее перечислялось, сколько убитых, раненых, пленных...
Сводка как сводка. Странно одно, почему бои идут на подступах к Шоту? Это наш город.
- Уточните название города, - велел я и поймал на сeбе пристальный взгляд Джамаса.
- Думаете, ошибка? - спросил он.
- Уверен.
- Мы совсем недавно получили сводку первого дня боев. А происходило это неделю назад, - заметил Джамас. Нас не оповестили сразу о начале войны.
Он прав. Я не обратил внимание на даты. И все же...
- Не может быть, чтобы за неделю обстановка изменилась настолько, что бои идут у Шота,-возразил я.
Да и сам тон сводки не допускал этого; ни слова не сообщалось о потерях. Наверное, они ничтожны.
Вскоре пришло подтверждение: в названии города ошибки нет. Кроме того, сообщили кое-какие подробности о том, как была спровоцирована война. Несколькими днями раньше в трех наших городах одновременно вспыхнули бунты. Мятеж подстрекали заброшенные в наши тылы специальные отряды праведных, составленные из элатов. На гнусные действия праведных мы ответили мощным ударом.
- Настолько мощным, что неделю спустя очутились у стен Шота, прокомментировал Джамас.
- Не нам с вами обсуждать замыслы командования, - оборвал я его.
- Памелл, я считал вас умным человеком. Неужели вы верите этим сказкам?
- Что вы называете сказками? - Я посмотрел на часы; до назначенного мной времени сбора осталось около часа. Почему не дать ему высказаться в последний раз.
- Да все, что они передали, обе сводки.
- Интересно, как же в таком случае развивались события, по-вашему?
- Очень просто. Элаты, во всяком случае, ни при чем, Внутренних причин для восстания больше че.м нужно. Этo не верная вспышка. Видимо, на сей раз восстание было серьезным. Чтобы быстрее подавить его, решили развязать войну. Под шумок объявить всех недовольных пособниками праведных и покончить с ними. Но, вероятно, просчитались. Мятежные города пришлось сдать праведным.
- Вот что, Джамас, - сказал я серьезно, - советую хэрошенько поразмыслить. Делаю последнее предупреждение. После того, как совершим обряд, я не стану выслушивать ваши бредни.
- Хорошо, при вас не стану высказывать своих мыслей.
- Вот как! При мне?
- А вы хотите, чтобы я перестал думать?
- Я предупредил вас.
Интересно, сколько же времени не собирались мы вместе? Больше девятнадцати лет. Виделись по видеофону ежедневно, но встреч избегали. Очень все-таки странное существо человек. Первые дни мы буквально не могли жить друг без друга. Как только выдавалось свободное время, торопились в кают-компанию без всякой надобности, чтобы побыть вместе, поговорить, да не просто поговорить, а, что называется, излить душу. Мы испытывали друг к другу какую-то патологическую влюбленность. Видимо, это была просто неосознанная попытка разорвать чувство одиночества, терзавшее каждого.
Однако даже искренность хороша только в малых дозах.
По сей день с содроганием и неловкостью припоминаю собственные излияния.
Кончилось тем, что мы возненавидели друг друга и постепенно отдалились, каждый замкнулся в себе. Перестали встречаться. Лишь служебная необходимость вынуждала нас видеться ежедневно по видеофону.
И вот после стольких лет отчуждения мы должны встретиться снова.
В инструкции церемониал обряда расписан в подробностях. Когда-то клятву совершали у жертвенника. Всякого, кто выходил клясться, окуривали пахучим дымом из кадильника. Теперь старинный обряд оснастили новейшей техникой.
По моему распоряжению роботы вкатили в спортивный зал специальную установку. Несмотря на простоту формы, сооружение выглядело солидно и внушало невольное почтение. Уже одно то, что впервые за последние девятнадцать лет мы все пятеро собрались вместе, было необычно.
Все украдкой разглядывали друг друга. С первого взгляда я не уловил, что именно было для меня новым. Лишь немного спустя дал отчет - мы изрядно постарели. То есть, я заметил что постарели они, остальные. Отяжелели, что ли? Хотя все четверо выглядели атлетами, никто не разжирел, не огруз.
Строй получился не впечатляющий: слишком уж мало нас. Джамас и Зиная опаздывали. Я хотел связаться с ними и отчитать их, но в это время они появились. Феба вбежала следом, замерла неподвижно, разглядывая незнакомых людей, покосилась на Зинаю, словно спрашивая, как вести себя. Увидев, что хозяйка спокойна, собака направилась по своему обыкновению обнюхивать ноги.
- Фебу удалить, - Приказал я.
Четверо моих подчиненных молча уставились на чужаков. О том, что на корабле появились лартяне, они слышали, но ни разу не видели их.
Зиная выпроводила собаку.
- Становитесь в шеренгу, - показал я ей и Джамасу место на фланге,
Сам встал во главе строя, скомандовал;
- Внимание! - и включил установку.
Внутри величественной тумбы раздался легкий щелчок и почти неслышимый шелест... В тишине прозвучал голос:
- Отныне экипаж "Гроссмейстера" поступает в подчинение военного ведомства. В суровый час испытаний вы обязаны проявить мужество и верность.
Речь была короткой, но впечатляющей. Ничего конкретного в ней не содержалось: ее сочинили двадцать лет назад, такой, чтобы она годилась при любых обстоятельствах.
Едва умолк голос, заиграли гимн истинных и старинный обряд начался. Я приблизился к столу, верхний ящик в тумбе распахнулся сам собою. Внутри лежал обрядник книга с древними священными текстами. Здесь же в кожаной папке хранился текст. Под звуки церковной музыки папка раскрылась. Голос у меня невольно дрогнул и сорвался от прилива чувств, когда я начал читать слова древней клятвы. Правую руку, как полагалось, я держал поверх переплета священной книги, ощущая легкую шероховатость добротной кожи.
Затем по очереди к столу выходили другие. Они переживали те же чувства: голоса звучали торжественно и вдохновенно, вызывая невольный душевный трепет.
Лишь когда пришла очередь Джамаса, торжественность момента была смазана: невыразительным, тусклым голосом пробубнил он высокие слова. Это заметили все. Легкое движение пробежало по нашему небольшому строю.
Подошла очередь Зинаи. Я невольно напрягся. От Зинаи следовало ожидать какой угодно выходки. Она может, например, оборвать чтение на середине н спросить: "А что значит, лечь костьми? Тут сказано: "Если потребуется, лягу костьми..."
- Зиная не будет, - неожиданно заявил Джамас. - Ей нет семнадцати.
- Она говорила...
- Возраст - ее больное место: Зинае хочется, чтобы ее считали взрослой...
Я вынужден был согласиться с ним и подал сигнал об окончании процедуры. Опять щелкнуло в тумбе, захлопнулась кожаная папка, затворилась дверца ящика. Раздался тот же голос:
- Поздравляю вас. Отныне вы стали воинами.
- Господин истранг, позвольте войти.
В раскрытом люке на потолке появился Джамас.
Я с удовольствием отметил про себя, что он назвал меня не по имени, а по воинскому званию.
- Входите, орранг. Но имейте в виду: разрешаю последний раз. Когда вы понадобитесь, я свяжусь с вами.
- Повинуюсь, господин истранг.
Джамас опустился на пол. Пират, как всегда, встретил его еще в воздухе. Теперь-то их объятия и вовсе были неуместными. Я примирился с этим лишь потому, что знал последний раз. Зиная пока еще может приходить. Она не божилась-остается просто пассажиром.
- У вас есть ко мне дело, орранг? - спросил я.
- Есть.
Что бы там ни было, он вынужден считаться с новой обстановкой и новыми отношениями между нами. Сесть без моего разрешения он не насмелился.