Я попробовал вспомнить что-нибудь другое. Выбрал самое для меня трудное - папку с бумагами Джамаса. Оказалось, что их я тоже могу увидеть с такой же четкостью, как шахматные фигуры. Значки и буквы формул, которые для меня не содержали ни малейшего смысла. Все страницы - каждую по отдельности - я мог рассматривать в подробностях, точно они находились сейчас перед глазами. Я попробовал читать. Удалось и это. Более того, я без усилия разбирал смысл написанного. Все, что когда-то учил, но давно и прочно позабыл, вспоминал в нужный момент. А там, где знаний не хватало, я постигал суть формул, вникая в чужую мысль.
Должно быть, у меня воспалился мозг... Но если даже и так, воспаление было не болезненным, я ни на мгновение не забывал, где нахожусь, куда и зачем ползу. Я продвинулся не больше десяти метров, на это ушло с минуту когда я мысленно перелистнул последнюю страницу в папке Джамаса.
Суть его эксперимента стала ясна. Джамас не побоялся подсунуть мне свои выкладки, будучи абсолютно уверенным, что при моих знаниях я ничего не пойму. И он не ошибался: в обычном состоянии я ничего бы не понял. Но сейчас на меня накатилось озарение. То, что готовил Джамас, нельзя назвать киборгом. Киборг все-таки - симбиоз человека и счетной машины. А Элион - не счетная машина, скорее искусственный человек, неодушевленная модель Джамаса. Если под душой понимать знания, интеллект, психику, умение управлять своим телом, мускулами. Опыт Джамаса состоял в том, чтобы мгновенно без длительного и трудного обучения передать Элиону все, что знал и умел сам Джамас. Как бы спроецировать в робота свой мозг, свою душу. Иначе говоря, зарядить Элиона духовно. Зачем Джамасу понадобилось создавать двойника? - вопрос другой. Блажь! Но какой-то расчет у него был.
Так кто же сейчас находился с нами: Элион или Джамас? И еще, мне не ясно было, как Джамас проник в лабораторию, если вход в нее охраняли опекуны. Если бы на месте опекунов были люди, другое дело. Но они роботы.
Далеко впереди блеснуло. В ледяной стенке, отделяющей лабораторный зал от коридора, образовался пролом. Светило из него. Я погасил фонарь, теперь он стал не нужен.
Злобно заворчала Феба, но, узнав меня, затихла. Яркий луч ударил в глаза, ненадолго ослепил.
- Это ты,- узнал я голос Зинаи.- Где Элион? Ты его не видел?
- Разве он не с тобой?-после яркого света я ничего не мог разглядеть в зале.
- -Он опять что-то замышляет! Зачем ты его взял?
Наконец глаза привыкли, и я разглядел Зинаю. Вцепившись кошками в ледяной пол, она в неловкой позе удерживала в руках продолговатый предмет, плавающий в воздухе.
Потом я сообразил, что это совсем не предмет, а человек, закутанный в одежды. Зиная обхватила его голову, дышала ему в лицо.
- Он живой! Живой... Он только закоченел, не может прийти в себя.
Человек - Элион или Джамас, я бы не рискнул утверждать, кто именно,похоже, спал. Правда, дыхания не было слышно. Да и недвижим он был, точно мертвец. Я пощупал руку: нет, все-таки живой. У мертвого тело давно бы окостенело в этом леднике.
- Нужно нести его в ушканку и быстрее на корабль, Там он придет в себя,- сказала Зиная.
- Будем надеяться - придет. Но... кто это?
- Джамас. Неужели ты до сих пор считаешь того Джамасом?
- Возможно, ты и права. Ты полагаешь, Элион способен на что-нибудь опасное... скажем, на убийство?
- Еще как способен! Разве это не ясно. Ведь он пытался убить Джамаса. Надеялся, что тело раздавит льдами. А потом, огда мы собрались сюда, испугался, что Джамас жив а его самого скоро разоблачат. Элион что-то затеял. Где ты его оставил? Нельзя было упускать его из вида.
- Не паникуй,- остановил я ее.- Пока он ничего не сделал: если он надумает вернуться на корабль один, мы услышим рев мотора.
- Тогда будет поздно.
- Не будет. Свяжемся с кораблем. Когда Элион появится, его сразу арестуют, а ушканку снарядят за ними. Скорее всего, Элион заблудился. Ты видела, как здесь много боковых трещин.
Разговаривая, мы выбрались из зала в коридор.
"Будет поздно". Зиная и не подозревает, насколько она права. Связь с кораблем я могу держать только из ушканки.
Я нарочно не сказал ей этого. А если... Элиону взбредет в голову оставить нас здесь, через сутки-двоe мы превратимся в ледышки. Вернувшись на корабль, он сочинит какую-нибудь небылицу о нашей гибели. Но почему он тогда до сих пор не удрал? Чего он ждет?
И снова внезапная догадка обожгла меня.
- Тише! - шепотом остановил я Зинаю.- Погаси фонарь.
Мы остались в темноте. Тусклое мерцание исходило теперь лишь от комбинезона Зинаи. Притихли в ожидании и собаки.
- Что? - совсем близко прозвучал возбужденный шепот.
- Оставайся здесь, не зажигай света, не двигайся, не подавай никаких звуков. Я поползу один.
Я не стал говорить всей правды: наше положение было отчаянным. Я даже не был уверен, смогу ли сделать что-нибудь.
Теперь я понял, почему он ждет. Если бы Элион знал, что телеустановка в лаборатории вышла из строя, он давно бы пустился в обратный путь, бросив нас в леднике. Но он боится, что я свяжусь с кораблем раньше, чем он прибудет туда.
Я отчетливо представил его, сидящего сейчас в ушканкe иа водительском кресле. Элион положил руку на пусковой рычаг и ждет нас. Когда мы подойдем близко- включит дюзы. Струи раскаленного газа испепелят нас. Элион затаился, боится дышать, подозрительно прислушивается, ждет, когда на ледяных стенах пещеры появятся отблески света наших фонарей.
Я продвинулся совсем немного; пробираться по узкому лазу в темноте было непросто.
Внезапно услышал чье-то тихое дыхание. Затаился. Кто-то осторожно и мягко прикоснулся ко мне сзади. Рука уткнулась в теплую шерсть, шершавый язык лизнул мою ладонь,
Феба. Она как будто все понимала и продвигалась так же осторожно, беззвучно. Донесся шепот Зинаи:
- Возьми ее. Я велела ей слушаться тебя.
Хоть я и не представлял, какой, прок может быть от собаки, все же мне стало не так тревожно.
Какой же я все-таки болван! Решительно ничего не заподозрил. Даже такой знак, как давешний шум в боковой трещине, ничего не подсказал мне. Лед ведь сам по себе не мог загрохотать: в невесомости глыбам некуда рушиться. Стало быть, там прятался Элион и выжидал, когда я пройду мимо.
Мы с Фебой достигли узкого пережима. Ушканка неподалеку. Я удвоил осторожность. Понятливая Феба, похоже, и дышать перестала. Если бы в темноте рука иногда не натыкалась на ее шерстистую спину или бок, можно было подумать, что ее нет поблизости.
Я и прежде поражался тому, как ловко передвигались собаки по коридору "Гроссмейстера" в невесомости. А сейчас Феба легко выбирала путь даже в кромешной темноте.
Наконец последний пережим. Где-то здесь ответвлялась трещина, в которой недавно укрывался Элион.
Осторожно выглядываю: черный корпус ушканки рядом.
Если сейчас запустить двигатели, от нас с Фебой не останется и горстки пепла.
Из приоткрытой дверцы кабины на ледяную стенку падает полоса света и тень от головы. Поза Элиона говорит сама за себя. Он сидит в водительском кресле наготове, голову высунул наружу, прислушивается и ждет. Как только заслышит нас, захлопнет дверцу и рванет рычаг.
Тихо-тихо слышится похрустывание льдинок. В уме прикидываю, что лучше: попытаться подкрасться к нему и напасть или вступить в переговоры? Сказать ему, что мне все известно про его замысел, что он провалился: я сообщил о происшедшем на корабль. Только вот вопрос, захочет ли он говорить со мной, не запустит ли двигатели, едва услышит голос? Подкрасться ближе невозможно. Глаза Элиона привыкли к полумраку, он увидит меня. А если не увидит, так услышит: пролезть в дыру, не поднимая шума, я не смогу.
Рядом я ощутил чужое тепло - это была Феба. Несколько раз влажный и теплый язык собаки коснулся моей щеки. Сейчас эти дружеские прикосновения ничуть не были противны мне. Феба словно чего-то ждет от меня.