Но российскому руководству академическо-образовательной системы пора начать задумываться над тем, почему российские школьники и студенты должны учить историю по программам, созданным в XVI–XVIII вв. для шведских учащихся с целью поднятия у них шведского национального самосознания?
Лидия Грот,
кандидат исторических наук
Как родился политический миф норманизма
Идея о скандинавстве летописных варягов – не выдумка немецких академиков. Это выдумка шведских сановников и литераторов, а немецкие академики выступили лишь ее пропагандистами.
В Смутное время. Художник С.В. Иванов, 1908 г.
Уяснение данного момента крайне важно, поскольку знание истоков норманизма помогает понять тот факт, что все его постулаты проистекают либо из фантазийного ненаучного источника (а именно выдуманного величия древнешведской истории с участием шведоготов и шведо-гипербореев), либо из конъюнктурных прагматических соображений, примером чему является жизнь шведского дипломата и писателя Петра Петрея (1570–1622).
Шведский принц Карл Филипп
Высказывание о шведском происхождении летописных варягов появилось в работе П. Петрея «История о великом княжестве Московском» (Regni Muschowitici sciographia), опубликованной в 1614–1615 гг. на шведском языке в Стокгольме, а в 1620 г. – на немецком языке в Лейпциге. В этой работе Петрей впервые в историографии неожиданно заявил, что варяги из русских летописей должны были быть выходцами из Швеции. Неожиданно потому, что эти слова шли вразрез как с распространённой в XVII а немецкоязычной историографической традицией (Мюнстер, Герберштейн), выводившей варягов с южного берега Балтии – из Вагрии, так и противоречили опубликованному двумя годами ранее собственному труду Петрея о древних гото-шведских королях, где в рассуждениях о древнерусской истории он упомянул о приходе Рюрика, Трувора и Синеуса из Пруссии.
Новое заявление Петрея не опиралось на какие-то вновь открытые источники, а явно родилось как плод двух обстоятельств. Первое – это внешнеполитическая обстановка того времени: военное присутствие шведских войск в Новгороде и переговоры 1613 г. в Выборге о кандидатуре шведского принца Карла Филиппа на московский престол. Второе – это специфика историографической традиции готицизма, сложившейся в Швеции к началу XVII в., в которой особое место занимало прославление готской истории как древнего славного прошлого всех германских народов. Рассмотрим и то и другое обстоятельство как фон для появления названного сочинения Петрея.
В реконструкции великого гото-германского прошлого большая роль выпала на долю Швеции, поскольку юг Швеции носил название Гёталанда, и эту область по созвучию стали связывать с прародиной древних готов. И маленькая Швеция оказалась в центре внимания широкой западноевропейской общественности того времени. Видения героического прошлого готов как прямых предков королей Швеции нашли горячую поддержку у королевской власти Швеции, благодаря чему данная концепция быстро стала утверждаться в шведской историографии и получила статус официальной истории Швеции. На изображении великих подвигов древних готов стали воспитываться поколения шведов начиная с XVI в. и вплоть до конца XVIII в. Примечательно в этом было то, что в древнешведской истории никакого реального гото-шведского величия не имелось и близко. Готы и выходили-то совсем не из Гёталанда, как сейчас стало доподлинно известно. Все было чистейшей выдумкой, фантомом. Но исторические фантомы во многом определяли идейную жизнь западноевропейских обществ XVI–XVIII вв.
Шведское общество уверовало в свое древнее величие полностью. И более того: мысль о том, что предки шведов – это знаменитые готы, корень всей великой германской культуры, крепко ударила в голову шведских историков и писателей того времени и вызвала к жизни историозодчество самых чрезвычайных масштабов. На этой выдуманной истории воспитывался и П. Петрей.