Annotation
Андреев Олег Иванович
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Глава 36
Андреев Олег Иванович
Прерванная юность
Прерванная юность
Посвящается светлой памяти защитникам родины, участникам второй мировой войны, моим родителям, тетям, племяннице и односельчанам поселка Охват Тверской области. Автор.
Глава 1
Восьмилетнему Ивану было мало дела до того, что после пятнадцатого съезда ВКП (б) началось свертывание НЭПа и наступление на капиталистические элементы города и деревни. Поэтому молодой капиталист безмятежно играл в зале на толстенном ковре оловянными солдатиками дореволюционной царской армии.
За большим обеденным столом под хрустальной люстрой сидел отец мальчика Андреев Максим Селифанович и "держал" речь.
Мать, Анна Васильевна, которая едва касалась, казалось, высокого резного стула красного дерева, внимательно слушала мужа, стараясь не расплакаться.
Дедушка Селифан Прохорович и бабушка Фаина Андреевна сидели рядом со снохой и подавленно молчали.
По другую сторону расположились: старшая дочь Максима Селифановича Анна - двадцати трех лет и ее муж Иосиф, дочь Феня - восемнадцати лет, пятнадцатилетняя Полина, Настя - двенадцати лет.
Шел 1928 год. Семья Андреевых с дореволюционных времен владела на шестнадцатой линии Васильевского острова Ленинграда трактиром в полуподвальном помещении, небольшой гостиницей и жилыми комнатами над ним.
Заведения приносили хороший доход, что давало возможность безбедно существовать большой семье. Красные власти снисходительно смотрели на мелкобуржуазное сословие, дожидаясь часа, когда появится возможность прихлопнуть, как надоедливую муху, плод новой экономической политики, чтобы повсюду восторжествовало социалистическая собственность и планово-распределительный механизм управления ею.
Прежний курс государства поддержания мелкого частного предпринимательства вдруг резко обвинили в правом уклонении от генеральной линии партии большевиков. Поэтому, видимо, государство увеличило ставку прогрессивного налога на доход от капиталистической собственности, что привело к свертыванию небольших заведений и фирм. Владельцев беспокоило также нагнетание в стране рабочих и крестьян враждебности к "сосущим кровь трудового люда" капиталистическим элементам страны. Поэтому настало время подумать о целесообразности вести дальше гостиничное хозяйство семье Андреевых.
- Я полагаю, что это не последнее повышение налога. Следующее придет скоро, оно не за горами, поверьте мне, и хозяйство станет настолько убыточным, что нас утянет на дно, разденет и разует, - Максим Селифанович посмотрел на отца с матерью, затем на детей.
- Что ты собираешься предпринять? - прервал молчание Селифан, приглаживая окладистую рыжую бороду.
- Сохранить, что заработали, не распылять капитал на поддержание нерентабельного заведения, закрыть его.
- Продать? - охнула Фаина Андреевна, прижимая руки к груди. Ее доброе полное лицо жалостливо сморщилось, а серые живые глаза наоборот, так широко распахнулись, что в них можно отчетливо наблюдать отражение горящих лампочек светильника Бра на межоконном простенке.
- Кто же купит убыточное хозяйство! Посмотрите, что творится вокруг. Рестораны спешно закрываются, магазины распродаются в ущерб себе, пошивочные мастерские заброшены и давно не обслуживают клиентов. Хозяева заведений разбегаются в панике кто куда! - Максим махнул обреченно рукой и продолжил. - Трактир и гостиницу отдадим в руки городского совета, а пятикомнатную квартиру переоформим на Анну с Иосифом. Они здесь останутся, Иосиф - инженер на заводе, ему ничто не грозит.
- Как же вы? - Анна схватила мужа за руку и посмотрела на родителей. Куда?
- Не беспокойся, Нюра. - Максим всегда так называл дочь-первенца Анну. - Я знал, что когда-нибудь нас вынудят закрыть заведение, поэтому готовился заранее к этому дню. В Старую Руссу поедем. Там Петр Селифанович присмотрел нам большой дом, будем рядом с ним жить.
Ломовые извозчики охотно согласились доставить мебель семьи в Старую Руссу. Им предстоял путь в триста верст. Максим Селифанович решил сам сопровождать груз, а женщин и стариков отправить поездом. Они уже к вечеру доберутся до Старой Руссы, где их встретит его старший брат. Максим поддался на уговоры маленького Ивана и, не смотря на протесты жены, взял его с собой.
- За неделю управимся, пускай мир посмотрит, привыкает к тяготам дороги! - заключил суровый Максим Селифанович, досадливо нахмурив карие глаза.
День выхода каравана в дорогу выдался пригожим. Солнце светило с утра на безоблачном небе. Иван, как король, восседал на первой телеге в маленьком кресле, прикрепленном к спинке дивана, на котором ему предстояло спать во время пути. Мальчик торжествующе посматривал на провожающих родственников, стоящих поодаль.
Анна Максимовна плакала, обняв за плечи высокую Феню, которая тоже оставалась в Ленинграде. Ее решили пока не срывать с места, чтобы смогла продолжить учебу в медицинском институте. Муж Анны, инженер Иосиф Купрейчик, ничего не имел против такого решения.
- Бог даст, избежим подселения, - надеялся он.
В городе всех, кто имел излишки жилой площади, "уплотняли". Насильно заселяли на "лишних метрах" пролетариат, который не имел жилья или ютился в полуподвальных помещениях. Так в городе образовались коммунальные квартиры, в которых стали проживать по несколько семей.
Новый дом в Старой Руссе понравился Ивану. Ему было, где прятаться в многочисленных комнатах и играть во дворе. Там стояли высокие качели и деревянный пароход, обвитый пронырливыми вьюнами и другими ползучими растениями. Мальчик, стоя на палубе за штурвалом корабля, часами "ходил" по морям и океанам, "боролся" с ураганом. Его с трудом загоняли домой, чтобы накормить или уложить спать. Домочадцы души не чаяли в кареглазом мальчугане, единственном подрастающем мужчине среди девичьего царства. Его любили и баловали сестры, мать и бабушка.
Максим пытался бороться с бабьим "произволом":
- Вы сделаете из него эгоиста! Не кружите вокруг Ивана, как курицы-наседки, выискивающие зерна цыплятам, пускай сам одевается, заставляйте больше работать. Он должен вырасти мужчиной, а не маменькиным сынком.
Но толку не было, Ивану не давали даже чихнуть, заранее пичкали лекарствами, а стоило ему заикнуться, что голоден или хочет пить, тотчас потчевали пирожками, наливали чай с вареньем.
Так в довольстве и сытости рос Иван, и ему исполнилось восемнадцать лет. Теперь уже не Ванька, а Иван Максимович бегал с друзьями на танцы и тайком от отца покуривал сигареты. Юноша немаленьким ростом выделялся в любой толпе, как дозорная каланча. Он виртуозно играл на балалайке и гитаре, был незаменим на вечеринках, балагурил и весело смеялся. Девушки сохли по нему, но он, казалось, не замечал их печалей, каждый раз танцевал и заигрывал без разбора с другими. Парни тех девчат обещали "намять ему холку". Они бы выполнили угрозу и ходить бы парню битому, но Ивану пришло время, отправляться на службу в армию. И он в сопровождении родни прибыл на сборный пункт.