От удара по голове в мозгу Павла путались мысли, он не мог сосредоточиться, с трудом стоял, сдерживая тошноту. Начинался его долгий путь по мукам.
Пленных, подталкивая в спину автоматами, вывели на дорогу и куда-то повели. Через километр группу загнали на большое поле недалеко от большака. Там уже находились пленные красноармейцы, и "пополнение" влилось в общую толпу. Некоторые солдаты были ранены. Кто в руку или голову, кто в плечо. Они сидели на траве, и у многих через марлевые повязки проступила кровь. Лица пленных были бледны и измождены ранами, усталостью и голодом, безразличны к происходящему вокруг них.
Павел Семенович повалился на землю и закрыл глаза, ожидая расстрела. Сейчас было неважно, лишь бы закончился этот кошмар блуждания по лесу, и можно было бы спокойно умереть или, если повезет, жить дальше, но сытым и здоровым.
Ветер, неожиданно налетевший на поле, отогнал смрад загнивающих кровавых ран, пригнал тучи. Начался дождь, который освежил пленных. Красноармейцы подставляли пилотки и собирали воду, чтобы напиться.
Павлу полегчало, у него не так сильно кружилась голова, но ночью было холодно, от намокшей одежды тело пробивала крупная дрожь.
Утром немцы подняли плененных воинов и повели в Сычевку. Там завели в колхозный амбар и оставили на ночь голодных и без воды. Не все увидели рассвет следующего дня, остались лежать на соломе три человека, которые умерли от ран и недоедания.
Солдат построили колонной и в сопровождение охраны со злобными собаками на длинных поводках форсировано погнали в город Ржев. Через час бешеной ходьбы некоторые не выдержали и упали на землю. Колонна расступалась и, не снижая темпа, равнодушно шла дальше. Павел, сцепив зубы, старался не отставать, чтобы не получить удара в спину. Через одиннадцать часов достигли города Зубцов, где колонну придержали полчаса для отдыха на площади. Местные жители выбегали из домов, завидев пленных соотечественников, бросали им хлеб и вареный картофель. Павлу Семеновичу удалось схватить на лету горбушку хлеба. Он с жадностью вцепился в нее зубами, стал есть. Вдруг заметил рядом голодный взгляд
высокого худощавого солдата, который, не отрываясь, смотрел на краюху. Павел вздрогнул от звериной жадности во взгляде молодого мужчины, отломил половину и протянул ему:
- Бери, ешь! Брюхо не терпит пустоты. Как звать-то тебя?
- Илья! - машинально ответил он, схватив хлеб, и неуверенно добавил, - спасибо, тебе самому было мало.
- Меня Павлом величают. Ты не благодари, много хлеба вредит солдату. Злее будем на голодный желудок.
Вроде по небольшому куску чернухи жадно проглотили Павел и Илья, но это прибавило им сил. Мужчины даже повеселели и бодрее шагали дальше по пути в фашистскую неволю.
- В лесу взяли? - спросил Павел.
- Там. Напоролись на фашистов, переодетых в наших командиров. Они и привели без боя в плен.
- Гады!
- Нелюди, что говорить, но нужно теперь держаться, не падать на землю. Пристрелят! А меня ждут дома жена, дети.
- Я-то пока холостой, но отец и сестры тоже будут рады, если уцелею.
В город Ржев колонна пленных вошла, когда уже стемнело. Красноармейцев завели на футбольное поле, оборудованное под лагерь, огороженный колючей проволокой и освещенный прожекторами. На середине сброшено горкой прошлогодняя солома для подстилки. Солдаты засуетились вокруг нее, хватали охапки, кидали на землю и падали на нее, забываясь усталым сном. Ни воды, ни еды не дали, за проволокой свирепо лаяли овчарки, слышалась чужая отрывистая речь.
Павлу с Ильей тоже досталось соломы, они постелились возле футбольных ворот и легли. На черном небе светились, как угли, звезды. Мужчины лежали на спинах, рассматривая их.
- Смотри, мирное небо над нами и звезды, как до войны. Может, нам все снится? - тихо с горечью в голосе спросил Илья.
- Много отдал бы, если это был только сон. Но одно хорошо, небо фашистам не закрыть колючей проволокой и наших звезд не погасить никогда. Они всегда будут нас поддерживать, потому что над русской землей горят, значит, наши, и никакая сила не отнимет от нас.
- Это верно, небо не отберут, как и воздух, которым дышим, но свободы лишили нас. Неизвестно: выберемся ли мы когда-нибудь отсюда.
- Вот, ты ответь мне. На войне, говорят, гибнут в первую очередь трусы. Значит, трусы убиты, храбрые воюют на фронте. А кто же мы? Солдаты, которые к фашистам угодили невольно?
- Я тоже думал об этом. Мы не по своей воли угодили сюда. Нас взяли в плен, потому что находились без памяти. Те, которые сами к немцам пришли, предатели. Трудно будет доказать, как все произошло на самом деле.
- Вот и я об этом же. Как бы нас не обвинили в измене Родины. Я убегу из плена, не буду ждать у моря погоды. Не хочу, чтобы меня облили грязью, что не выполнил приказ: живым не сдаваться.
"Чуть горит зари полоска узкая, Золотая, тихая струя...
Ой, ты, мать-земля родная, русская, Дорогая родина моя!"
Глава 20
Шестнадцатого мая, а зима в разгаре. Метели припорашивают почерневшие сугробы новым снегом. Кругом ослепительная белизна.
День. До темноты можно отдохнуть и заняться своими делами. В светлое время враг не решается сунуться для проводки судов. Доклад вахтенного сигнальщика оказывается полной неожиданностью:
- Пеленг двести шестьдесят девять градусов, дальность сто сорок кабельтовых, курс сто тридцать - транспорт и четыре катера.
Батарея изготовилась к бою. Тотчас следует новое сообщение:
- Пеленг двести, дальность шестьдесят, высота три тысячи, курсом на батарею девять
"юнкерсов".
- В чем дело? Что заставило их пойти днем? - тревожились командиры.
- Бес их знает! Проверяют батареи на готовность, как их учили, с самолетами и эскортом.
"Юнкерсы" роятся над старой позицией. Метель занесла там дорожки вместе с макетами. Новой позиции немцы пока еще не разведали. Потому что отсюда не сделали ни одного выстрела.
Транспорт ползет медленно.
Батарея открывает огонь с предельной дистанции, когда судно подошло на 80 кабельтовых.
В боевой рубке КП даже вылетели стекла, насколько мощно "плюнули" пушки.
"Юнкерсы" тотчас пошли в пике, но на старую позицию. Значит, первого залпа с новой позиции не засекли фашистские летчики.
Сразу после залпа для маскировки дали орудиям угол снижения. Фашистские бомбы рвутся в стороне.
Дальномерщики доложили о результатах первого залпа: накрытие! И снова залпы гремят над заливом.
Немецкие летчики уже разобрались, откуда велся огонь, и ринулись в атаку на новую позицию, поливая ее из авиационных пушек и пулеметов. Бомб не бросали - все израсходовали на ложную позицию.
Зенитная батарея Пушного и счетверенная зенитная установка подключились к бою. Один самолет загорелся и ушел на свою территорию.
Батареи противника поддержали корабли ответным огнем.
Катера ставят плотную дымовую завесу. Они легли на обратный курс , навстречу судну. Над транспортом поднимаются пламя, дым.
- Попадание! - радостно докладывает дальномерщик.
- Горит! - кричит и сигнальщик.
Катера быстро закрывают транспорт сплошным белым дымом и, уменьшив ход, идут на расхождение.
Командир батареи Поночевский командует:
- Обстрел акватории!