Анна выскочила из дома на оживленную улицу, схватила за руку незнакомую женщину.
- Война! - крикнула та и рванула дальше. Анна ахнула и, схватив сына за руку, побежала на почту, звонить мужу. Там было не пробиться. Люди штурмовали маленькое помещение, требуя телефонистку соединить с родными в городе.
Анна Максимовна безнадежно махнула рукой и направилась в магазин.
- Хлеба купим, - сказала она сыну. - Молока, если не разобрали. Магазин был пуст, все продукты вмиг исчезли с прилавков.
Только на третий день удалось дозвониться до Иосифа.
- Что нам делать теперь, куда подаваться? - спросила со слезами Анна.
- Оставайтесь там! Немцев не допустят так далеко. В Ленинграде сейчас паника, люди бегут из города, везде толкучки, - голос мужа звучал убедительно, и женщина почти успокоилась.
- А ты, как там один? - испуганно спросила она.
- Обо мне не думай. Я ухожу в армию, согласно предписанию, присланному на завод. Я же инженер-строитель, буду строить переправы. Но не волнуйся, я обязательно заеду к вам, попрощаться.
Прошел месяц. Через станцию Тайцы каждый день проходили беженцы, войска. Анна часто ходила туда, надеясь встретить мужа с поезда, но он не появлялся. Телефон в квартире не отвечал, и Анна Максимовна отчаялась, не знала, что предпринять. Сводки с фронта приходили неутешительные, немцы успешно наступали. Анна решила тоже отправиться на строительство оборонительных сооружений, как многие люди, но сначала позвонила домой.
На этот раз ответила Мария, которая сразу заревела, услышав голос подруги:
- Иосиф ушел на войну. Он рвался к вам, но его не пустили, только просил передать, что после войны найдет вас. Он советовал вам не возвращаться в город. Здесь стало страшно: люди бегут из Ленинграда, затемнение, налеты авиации. Он сказал, чтобы к Старой Русе пробирались, к своим.
Анна посмотрела на сына и подумала, глядя на мальчика:
- Там тоже сейчас война. Вон, сколько людей сбежало оттуда. Везде хорошо, где нас нет. Нет, уж останусь здесь, как-нибудь проживем вдвоем, пока война не закончится. Бои в Тайцах начались 10 сентября, когда передовые отряды противника подошли вплотную к поселку со стороны Красного Села. Весь следующий день, 11 сентября, они продолжались в самом поселке и южнее его у деревни Кюрлово, куда были отведены отступившие от Пудости подразделения советских войск. Вместе с подошедшим подкреплением бойцы атаковали рвущегося к городу противника и заставили отступить на исходные позиции. Бой с нарастающей силой продолжался до вечера.
Доты и дзоты на западной окраине Тайцев, смотревшие амбразурами на юг и юго-запад,
были обойдены немцами с севера и оказались неспособными обстреливать противника. Гарнизоны в конце суток получили приказ отходить к санаторию "Тайцы", расположенному юго-восточнее поселка, где всю ночь с 11 на 12 сентября сосредоточивались подразделения батальона.
Анна с сыном в толпе беженцев уходила в сторону Гатчины. Люди брели среди отступающих войск, но попали под сильный артиллерийский обстрел на выходе из поселка, и все вышли невольно на территорию санатория "Тайцы".
Почти весь следующий день, 12 сентября, сводный батальон вел бой с пехотой и танками противника у санатория, не отступив ни на шаг с занятых позиций. Анну Максимовну с другими женщинами, у которых были на руках дети, отвели в здание санатория, в котором находился госпиталь. Беженки помогали кормить и перевязывать раненных солдат. Дети ходили между кроватями, поили водой бойцов.
Это были последние часы боев под Тайцами. Несколько танков противника прошло по дороге на восток, оставляя санаторий в тылу. Затем усилились артиллерийский и минометный обстрелы позиций, занятых советскими подразделениями. Здание санатория, в котором размещался полевой госпиталь, загорелось. Анна с сыном едва успела выбраться из полыхающего дома. Кругом рвались взрывы, слышалась стрельба, крики, стоны. Казалось, что даже земля горела, дрожала под ногами от боли. Анна Максимовна, охваченная паникой, крепко держала за руку побледневшего от страха сына и тянула его к ближайшему лесу.
Они выскочили на ржаное нескошенное поле, которое было буквально усеяно убегающими красноармейцами, ополченцами, женщинами с детьми и стариками.
Тут и там уцелевшие командиры пытались остановить хаос и организовать бойцов для отпора наступающему врагу, но откуда-то бил немецкий снайпер, который перестрелял офицеров. Никто уже и так никого не слушал. Все неслись к лесу, надеясь на спасение в чащобе.
Анна падала, когда рядом взлетала от разрыва земля, прикрывала собой сына. Затем поднималась и вновь тянула Олега за собой. Мальчик не плакал и даже не вздрагивал от взрывов. Он, прикрыв голову рукой, бежал с мамой к лесу.
На краю поля какой-то комиссар построил шестерых солдат в одиночную колонну вплотную друг к другу и выстрелил из винтовки в затылок последнему. Четверо упали замертво, пятый забился в предсмертных судорогах, а шестой молодой и белобрысый солдат остался стоять на ногах, целый и невредимый. Он испуганно смотрел то на убитых товарищей, то на пробегающих мимо людей, то на ближайший лес. Парень беспомощно топтался на месте и не решался перевести взгляд затравленного зверька на комиссара, который передернул затвор винтовки и выстрелил в грудь парня. Тот снопом рухнул на землю. Комиссар выхватил из кобуры наган и с криком:
- За Родину, за Ленина и великого Сталина! - выстрелил себе в рот.
Глава 6
Павел не возражал против работы с отцом. Юноше исполнилось девятнадцать лет, силой Бог не обидел, как и лицом. Красив и строен был кудрявый светловолосый парень. Весь в покойную мать вышел телосложением и задумчивыми глазами. Девки пачками сохли по нему, но не подружился Павел ни с одной их них, а лишь постреливал в их сторону смущенным взглядом и не подходил ближе одного метра, робел еще.
Парень не успел осмелеть, получив в июле 1940 года повестку на службу в Красную армию. Весело отгуляли отвальную, отвели под звуки гармошки Павла на сборный пункт, где парню остригли волосы и погрузили в теплушку, плотно набитую новобранцами.
Смех, слезы, задорная гармонь, песни - все сплелось в единый клубок проводов. Парни были безмятежны и радостны, впереди служба на всем готовом в армии, никаких тебе
забот. Прощай гражданка, здравствуй армия!
- Забудьте, чему вас учили дома, слушайте, что скажут отцы-командиры! - заявил на первом построение старшина. Новенькая красноармейская форма непривычно давила плечи Павла, сапоги казались огромными. Парень неловко топтался в строю, плохо соображая, что говорил старшина.
Вчера еще веселились в теплушке, а сегодня, одетые в гимнастерки, стояли в строю. Ночью их выгрузили на станции Левашово, быстро построили в колонну и пригнали в военный поселок Новоселки. Стрелковый полк семидесятой стрелковой дивизии, прибывший в эти края в тридцать седьмом году из Куйбышева, воевал против финской армии на линии Маннергейма.
- Давайте начнем сегодня, - сказал в ноябре 1939 года Сталин на совещание в Кремле. Мы лишь чуть повысим голос, и финнам останется только подчиниться. Если они станут упорствовать, мы произведем только один выстрел, и финны сразу поднимут руки и сдадутся.
Но война затянулась, и в Новоселках готовили новобранцев, которые после прохождения военной подготовки, пополняли не только воюющие части, но и подразделения ленинградского военного округа.
Местность, окружающая селение, ровная и только изредка холмистая, сухая и лесистая напоминала родные края Калининской области.
Павел, привычный к сельской работе, легко выполнял физические упражнения на плацу, с удовольствием совершал с ротой марш-броски через лес, любил стрелять из винтовки. Но больше всего юноше нравился пулемет Дегтярева, который уже десять лет находился на вооружение советской армии. Оружие успело себя зарекомендовать с хорошей стороны во время гражданской войны в Испании, Халхин-Голе.