— Они не позволили мне увидеть его, — мои пальцы следуют по повязке, охватывающей его в том месте, где Мандо порезал его плоть. — Ты в порядке? — хотя перед глазами все размыто, я удерживаю взгляд на уровне повязки и подальше от его испытующего взгляда.
— Я в порядке, — успокаивает он меня, наклоняя мой подбородок так, чтобы наши взгляды встретились. — Твой Дед — боец, — он убирает непослушные пряди волос от моего лица, находя взглядом мои глаза. — Он так долго продержался.
Я киваю головой, а затем меняю тему.
— Как ты думаешь, Деррик был причастен к этому? — из-за вопроса руки дрожат, поэтому я держу их вместе и прижимаю к коленям.
— Я не знаю, принцесса, — он берет мои руки в свои и подносит их к губам, целуя кончики пальцев.
Принцесса. Я улыбаюсь ему, и в его глазах вижу мое будущее.
— Я люблю тебя, — говорю ему.
Трэвис смеется, положив руку на повязку на животе.
— Способ отрезать парню яйца, — шутит он.
Моя улыбка становится шире, в то время как электричество между нами отбрасывает искры по всей комнате.
— Ты не могла позволить мне первым сказать тебе об этом?
— Я ждала в течение нескольких недель, — возражаю я.
— Я ждал, чтобы сказать тебе, так как ты сбила меня с толку в первую же секунду нашей встречи.
— Ты это заслужил.
Я пытаюсь увернуться от него, но он крепко прижимает меня к себе.
— Я не заслуживаю тебя, — он обнимает меня крепче, и я таю, прижавшись к его груди. — То, что ты сделала для меня... Холли, я бы предпочел, чтобы он повесил, сжег меня — что угодно, лишь бы не видеть, как ты страдаешь.
Тело Трэвиса вздрагивает подо мной, пока он вспоминает, что мы пережили вместе. Подобно ему, я не могла смотреть на его страдания, так что страдала за него.
Только наша любовь объединяет нас. Что чувствует один, другому передается десятикратно.
Я обхватываю его лицо ладонями и целую.
— Ты еще не сказал мне, что любишь меня.
Трэвис дарит мне дерзкую улыбку, отчего я смеюсь. Он целует мою шею, оставляя губами и языком влажные следы, посасывает и целует, пока не достигает подбородка. Держа его, он наклоняет мою голову вверх и целует в губы.
— Я люблю тебя, Холли.
— Я тоже люблю тебя, Трэвис.
— Никто никогда не любил меня так, как ты. Каждый день, который я провожу с тобой, самый лучший день в моей жизни.
Мне не чужды слезы. Бывали дни, когда единственное, что я делала, — это плакала, и однажды я проснулась без воспоминаний. Сегодня ничего не изменилось. Только теперь, пока Трэвис и Деда спят, я плачу у кровати Деды.
Это самые ужасные слезы. Это те слезы, которые никто не увидит. Те, которые сотрясают ваше тело с каждым всхлипом и заставляют хотеть кричать в подушку. Те, которые заставляют вас обнимать живот, пока вы пытаетесь вздохнуть. Те, которые затягивают в безумство.
Деда проснулся только один раз, поскольку его лечащий врач, доктор Харрис, наконец, пустил Трэвиса и меня в его палату. Я стояла над кроватью Деды, но он не реагировал. Он не видел меня и поэтому не знает, что мы в безопасности.
Мы в безопасности.
Они пытались заставить меня уйти после того, как приемные часы закончились, но, должно быть, пожалели из-за всего, что мне пришлось пережить, и они больше не поднимали эту тему. В иной раз жалость привела бы меня в бешенство, но сегодня я приветствовала ее. Они принесли мне кровать со строгими инструкциями, что только один может лежать на ней.
Это не проблема, так как единственный раз, когда я оставляю кресло возле кровати Деда, — когда иду в туалет.
Храп Трэвиса настигает меня через всю палату, и на лице появляется маленькая улыбка. Я сказала ему уйти и остаться в доме Деда, но я благодарна ему, что он не оставил меня.
Это чудо, что Деда жив. Чудо, что все мы живы. Я все еще не уверена, что нам было суждено выбраться, и все еще жду, что кто-то нажмет на кнопку перемотки к нашим последним минутам в сарае, прежде чем Деррик напал на Мандо, своего отца.
В реальности это так ужасно, что я на самом деле приветствую кошмары.
Кошмары стали явью, как только полиция приехала к Мандо после того, как я вызвала их, лишь только мы примчались в больницу. И оказались далеко от сарая. Не знаю, что они нашли, и надеюсь, они не предоставят мне эту информацию.
Зная серьезность травм Деда — три переломанных ребра, травма плеча и сотрясение мозга наряду с пневмонией, — я не могу оставить его, особенно теперь, когда у меня есть мои воспоминания.
Проблема с ними состоит в том, что вы не можете выбирать их. Они появляются все и сразу. Как отбойный молоток, они высекают свой путь в вашем сердце и наполняют вас.