— О чем ты думаешь, Джон? — Спросила я, обнимая его.
Он выглядел очень грустным и уставшим. Он был как будто измотан.
— Я думаю, — начал он очень тихо. Голос у него был хриплый, как будто простуженный, — много ли таких как я становятся нормальными? Много ли вообще выживают?
— Не говори так, Джон!
— Почему, Элис? Почему не говорить? Я живу, только подчиняясь своей боли. Только подчиняясь шаблонам, которые диктует мне мой мозг. А мой мозг, и ты это знаешь, совсем не правильно устроен.
— То, что ты это понимаешь и признаешь, уже очень большой шаг, — ответила я, но Джон продолжал, не обращая внимания на мои слова.
— Любая моя реакция заранее известна и предопределена. Любой мой шаг — это результат моего прошлого. Все, что мне нравится, все, что я не переношу, — все это лишь шаблоны, которые никак нельзя изменить. И каждый раз все будет происходить именно так. Каждый раз я буду делать одно и то же, — он задумался. — Я даже не могу сказать, что у меня есть свои представления о мире, о любви или ненависти, о справедливости, о семье, — да о чем угодно! Все мои представления — это лишь круги на воде от брошенного камня. И когда они разойдутся, боюсь, от меня совсем ничего не останется.
— Когда они разойдутся, — перебила я и посмотрела в глаза Джону, — ты сможешь, наконец, увидеть свое отражение. Ты сможешь увидеть себя настоящего.
— Я бы не хотел этого.
— Почему?
— Потому что я боюсь того, что могу увидеть.
— Когда круги разойдутся, ты увидишь то, что вижу сейчас я.
Он покачал головой, не поверив моим словам.
— Почему ты со мной, Элис? — Снова начал Джон после долгого молчания. — Что должно произойти, чтобы ты ушла от меня? Что должно случиться, чтобы ты бросила меня?
— Ничего.
— Я не верю. Что ты должна узнать обо мне, чтобы отвернуться? Каким еще монстром я должен стать?
— Ты не можешь стать монстром, Джон, — я крепко обняла его и поцеловала. — Ты слишком много видел монстров, чтобы стать одним из них.
Он отстранился, выпил залпом оставшийся виски и запрокинул голову.
— Джон! Что с тобой? Мне больно на тебя смотреть.
— Я причиняю тебе боль?
Я кивнула.
— Я всем причиняю боль. Только боль. Потому что больше я ничего не знаю. Прости меня. Я не хочу разрушать твою жизнь. Я не хочу, чтобы ты страдала, — он снова посмотрел на меня и поцеловал. — Просто я запутался. Совсем запутался. Я больше не могу отличить реальность от того, что происходит у меня в голове. Я не знаю, что правильно, а что нет. Я не знаю, как мне быть. Я схожу с ума, — Джон крепко обнял меня. — Только не оставляй меня, Элис! — Умолял он. — Только не оставляй, каким бы я ни был, что бы я ни сделал! Не оставляй меня одного! Один я не выберусь! Только не бойся меня…
— Я не боюсь тебя, Джон! Я люблю тебя. Ты же знаешь.
Потом мы занимались любовью прямо на кухне, прямо на столе и на небольшом мягком диване. Джон целовал меня очень нежно и все время повторял: «Только не бросай меня, Элис! Только не оставляй меня одного! Только не бойся меня»! Я не понимала, о чем он. Я растворялась в его объятьях и сгорала изнутри от его прикосновений.
Глава одиннадцатая
Эрик Стоун
1.
Я очень боюсь только одного: если Элис узнает, что я сделал, она никогда не простит меня. Она не поймет, но на это мне наплевать. Не простит — вот чего я боюсь. Особенно теперь, когда Фрэнк обо всем догадался. Интересно, он сдаст меня копам? Интересно, что он теперь обо мне думает? Интересно, какая разница между тем, чтобы пристрелить одного ублюдка, и убить четверых? Интересно, расскажет ли он Элис? Интересно, станет ли мне легче, когда сдохнет Уоррен Стимен? Я не знаю. Я не знаю ответов. Я знаю только, что мне как можно быстрее надо покончить со всем этим кошмаром.
Уоррен Стимен, гадкая мразь, ты забрался дальше всех. Ты забрался в Висконсин! Уоррен Стимен живет в маленьком городке на севере штата. Его дом ничем не примечателен. Его дом ничем не отличается от остальных, стоящих неподалеку. Его дом совершенно обычный. Уоррен живет один. К нему никто не заходит. Он работает в супермаркете. Я наблюдаю за ним несколько дней. Я наблюдаю за ним в магазине, на заправке и в «Макдоналдсе». Он берет себе стандартную колу и бигмак. Он садится за столик. Напротив него болтают две девочки лет десяти. Он смотрит на них и машет им рукой. Они отворачиваются и продолжают разговаривать. Грязный сукин сын. Я наблюдаю за ним через окно. Больше всего мне сейчас хочется ворваться и вырвать ему сердце. Больше всего мне хочется размазать этого жирного ублюдка по кафельному полу. Хотя Уоррен не такой уж жирный. Он просто страдает избыточным весом. Он просто здоровый. Он всегда был самым здоровым из них. И он почти всегда был первым. Он снимал с меня одежду, а потом прижимал к стене. Он прижимал меня лицом к стене так, что мне было трудно дышать, так, что на губах всегда оставался вкус старой штукатурки. Он прижимал меня к стене, держа одной рукой за голову, а другой рукой гладил мою спину. Он прижимался ко мне вплотную, тяжело дышал и гладил меня по спине. Потом он обнимал меня, и его руки спускались ниже. Грязный извращенец! Мерзкий ублюдок! Как же я ненавижу тебя, Уоррен Стимен! Как же я ненавижу твои здоровые потные ладони! Как же я хочу поскорее пристрелить тебя.