— Где столько рыбы можно поймать? Видимо, ты настоящий рыбак!
— Мужичка качнуло, он долго искал глазами объект, нарушивший его блаженство.
— Да я рыбак! Ни-и-кто не смо-жж-ет со мной сра-а-виться.
— Я смогу!
— Дав-вай по-о-пробуем.
— Давай, но сначала по чуть-чуть, выпьем.
Выпили. Завязался разговор.
Рыбачить ты умеешь, а играть в кости нет. Давай научу.
— Давай.
Через некоторое время мужичок с легкостью переигрывал учителя.
— Может, сыграем по-настоящему?
— Конечно.
Терентий проигрывал, ставки увеличивались. У мужичка голова шла кругом от успеха, но через несколько минут, он лишился своего выигрыша и распрощался с уловом.
Удачливый игрок по-хозяйски собирался домой, но мужичок быстро протрезвел.
— Подожди, милейший, я Фома, заведую княжеским тайным приказом, идем со мной, там и рыбку поджарим.
— Я ничего плохого не сделал! Зачем мне идти с тобой?
— Пойдем, пойдем. Там расскажешь о хорошем и плохом. Если хочешь жить, не вздумай бежать, не делай себе пакости.
Служки Фомы стали по бокам задержанного игрока….
Фома привел Терентия в кузнецу, усадил напротив себя.
— Рассказывай мил-человек, кто тебя к нам прислал?
— Пришел сам и по своей воле.
— Почему ты плохо говоришь на русском языке?
— Пока скитался, забыл.
— Не хочешь говорить, заставим. Силантий готов дыбу*.
Кузнец привязал концы веревки за запястья рук. Но поднимать Терентия над землей не спешил. Вложив жигало в горно, стал, размерено качать мехами. Терентий смотрел на огонь, который, то вспыхивал ярко-синими языками, то безжизненно коптил. Голова его работала четко. По поведению Фомы и кузнеца, он догадывался, что его пока просто пугают. Но что будет потом? Придется рассказывать свою историю, но поверят ли. Терентий задал себе вопрос, на который не было ответа: «Почему его взяли, что им известно? Сказать, правду — повесят. Если начну врать, а им что-то известно — тогда точно повесят».
Вечерние лучи солнца погасли, пришлось зажечь факел, который нещадно чадил, а когда тянуло сквозняком, его пламя трепетало, готовое погаснуть. Тени, на закопченных стенах, от людей и предметов, из-за этого метались и вздрагивали, будто нечистая сила отплясывала свой танец.
Кузнец вытащил жигало из огня, нетерпеливые звездочки-искры отрывались от него, вспыхнув, гасли.
— Меня не подвесили, — машинально отметил мозг, значит, еще не будут пытать, пугают.
В следующую минуту произошло непредвиденное.
В кузницу влетела Василиса. Вырвав из рук Силантия жигало, бросила в кадку с водой. Раскаленное железо сердито зашипело, испустив едкий запах окалины.
— Не смейте его трогать! Он ни в чем не виноват!
— А ты кем ему доводишься?
— Я его жена! — Василиса, для убедительности, сжав кулаки, сделала шаг к Фоме.
— Вот у тебя мы узнаем все о твоем муже. Вяжи ее, Силантий.
— Не трогайте ее, я все скажу.
— Не ожидая такого поворота событий, Василиса смотрела на мужа, широко раскрыв глаза.
— В чем ты виновен? — она, со слезами, бросилась к Терентию, больно колотя маленькими кулачками в грудь.
— Иди домой, все будет хорошо, я тебе все потом объясню.
— Я никуда не пойду!
— Не делай хуже ни себе, ни мне! Я прошу тебя, иди домой, любимая. — Он тихонько подтолкнул ее к выходу.
Она, часто оглядываясь, вышла.
— Мы тебя слушаем.
— Я расскажу всю мою историю.
— Очень интересно послушать.
— Семья, в которой я родился, оказалась в Византии. Мой отец изучал там «Слово Божье», а потом ушел с миссией и пропал. Когда мне было около десяти лет, умерла мать. Перед смертью она много рассказывала о Родине, которую очень любила. Она наказала мне вернуться на землю Руси. Мальчишкой скитался по странам. Чтобы прокормиться, научился играть в кости, стрелять из лука. Много чему еще. Когда узнал что монголы идут на Русь, примкнул к ним, но я не воевал против своих, я не убил ни одного русского человека. Я понимаю, что этого доказать не смогу. Только за то, что я был у монголов, вы вправе меня повесить.
— Как же тебе удавалось быть в бою и не убивать? — Фома недоверчиво взглянул на Терентия.
— Вначале у них нукеров было, хоть отбавляй, но после больших потерь меня заставили идти в бой. Когда я увидел, что монголы и татары убивают безвинных женщин и детей, я стал стрелять в них из лука, пока не убил всех, кто был рядом со мной. Я ушел, вернее, уехал, куда глаза глядят. Продал коня и с беженцами вошел в ваш город.