- Ну вот, - с торжеством произнесла докторант, - вы посрамлены, инспектор Кси!
Эпсилон опустил голову и признался, что в самом деле чувствует себя посрамленным, а затем, когда этого менее всего можно было ожидать, внезапно подался вперед и мгновенно, не давая Маку опомниться, сказал:
- Обоих парней вы швырнули с такой силой, что, ударясь о камни грота, они лишились сознания и упали в бассейн. Здесь, в воде, они должны были захлебнуться и погибнуть. Следовательно, ваша цель была убить их! Отвечайте прямо: так или не так?
Глаза Мака налились кровью, мышцы вздулись буграми, нижняя челюсть резко выдвинулась вперед, но все это были знаки бессильной ярости: никелированный барьерчик-гравитатрон не реагировал на человеческие страсти.
Эпсилон Кси улыбнулся и посоветовал Маку не тратить зря энергию: она пригодится ему в другом месте, для другого дела.
- Инспектор Кси, - строго приказала докторант, - немедленно прекратите: вы позволяете себе опережать события, ссылаясь на решения, которые еще не приняты и неизвестно, будут ли вообще приняты! Вы нарушаете основной принцип права: от следствия - к обвинению!
Это был исключительный по своей серьезности упрек, и Эпсилон Кси произнес примирительно, даже с грустью:
- Тета, вы негодуете, а ведь он и сейчас ведет себя вызывающе. Попробуйте-ка отключить гравитатрон, и тогда позиция инспектора Кси покажется вам... Что вы делаете! Оставьте, Тета, слышите, оставьте, вам говорят, он же превратит нас в форшмак!
- Эпсилон, возьмите себя в руки, возьмите себя в руки, Эпсилон, - приговаривала оргоп-психолог, понемногу, но неуклонно, отключая усилитель гравитации. - Мак вовсе не чудовище, каким вы силитесь его представить, Мак - очень спокойный, очень выдержанный человек, и он не сделает шагу, не шелохнется, пока мы не разрешим ему этого. Не сделает... не шелохнется... не сделает... не шелохнется...
Докторант с большой точностью предвосхитила поведение Мака - он не двинулся, не шевельнулся. Но удивительнее всего было другое: он даже не сделал попытки изменить свое положение!
- Мак, - Тета говорила очень твердо, но безо всякой назидательности и скрытой угрозы, - докажите инспектору Кси, что вы умеете владеть собою, как истый джентльмен, и уважаемому инспектору очень не помешало бы взять у вас дюжину уроков.
Мак покачал головой, и Эпсилон Кси, придя в себя после первого потрясения, пробормотал:
- Благодарю вас, непременно, благодарю вас.
Мак продолжал качать головой, а Тета все нахваливала его, вроде бы вознаграждая за усилия.
- Ну вот, - сказала она, - ничего страшного, Эпсилон, как видите, не произошло. И я включаю усилитель лишь для того, чтобы поберечь ваши нервы. Кстати, вам не приходило в голову, что можно бы подать прошение о внеочередном отпуске для поправки здоровья? Морские купания в Гаграх, Трапезунде, Каролина-Бугазе очень показаны при нервной и психической астениях.
Последние слова - насчет астении - были, по сути, открытой издевкой, однако инспектор Кси нашел в себе твердость отреагировать на них вполне благоразумно, то есть принять их всерьез, как если бы это был совет встревоженного друга.
- Спасибо, Тета, - тихо произнес инспектор, - я всегда дорожил вашим мнением.
Принося свою благодарность, Эпсилон смотрел почему-то не на Тету, которой она адресовалась, а на Мака, точно самое важное сейчас была не ее, а его реакция на эту благодарность, означавшую, что инспектор в самом деле признает себя не совсем здоровым. В подобном признании оргоп-инспектора содержалась определенная возможность для Мака найти оправдание своим действиям, которые, по настоянию инспектора Кси, квалифицировались как прямое, ничем не прикрытое, посягательство на права и жизнь должностного лица. Мак, однако, оставался безучастным, словно бы весь разговор докторанта с психологом вообще не имел к нему касательства, так что просто бессмысленно было выискивать в нем какие-то благоприятные для него, Мака, возможности.
- О, - спохватилась вдруг Тета, - у меня в кармане три апельсина. Давайте поделимся, Мак: мне один, вам один...
Докторанту не удалось довести до конца своего справедливого, всем поровну, распределения: когда ладони ее, на которых лежали три апельсина, оказались в достаточной от Мака близости, он мгновенно, с поразительной быстротой и точностью, снял их и немедленно, отдирая зубами кожуру, отправил один за другим в рот.
- Мак, вы торопитесь, - спокойно, будто все, что произошло, было вполне ординарно, предупредила Тета, - спешка в еде очень вредна.
Когда апельсинов не стало, Мак выжидательно уставился на Тету, однако обратиться с прямой просьбой все же не решался.
- Хорошо, - улыбнулась докторант, давая понять, что, хотя потчевать нарушителей апельсинами не слишком логично, она сделает для него исключение.
Тета и Эпсилон вышли одновременно. За дверью инспектор сказал, что следовало соблюсти минутную паузу, тогда бы уход их выглядел более натурально. Нет, возразила докторант, именно так они не вызовут никаких подозрений, потому что поступили, как люди, которым нечего скрывать и незачем таиться.
- Пожалуй, - согласился инспектор, - хитрость, которая вся на виду, это уже не хитрость.
- Эпсилон, - очень серьезно произнесла Тета, - вы явно метите в отдел психологов!
- Что вы, - притворно испугался Эпсилон, - разве я так одряхлел, что гожусь только для гадания на кофейной гуще!
- Не волнуйтесь, инспектор, - успокоила его Тета, - вы еще недостаточно проницательны для этого.
Производя весь этот нарочно громкий обмен любезностями, оргопы неотрывно наблюдали за Маком, который был перед ними на экране. Мак не мог не слышать разговора, происходившего за дверью, однако ни в глазах его, ни в позе ничто не выдавало естественного для человека в таких обстоятельствах интереса к подслушиванию.
- Нет, - покачала головой Тета, - нет, дорогой Кси, то, что мы до сих пор делали, это штамп, схема.
- Тета, - прошептал Эпсилон, - но где гарантия, что он не водит нас за нос? В его положении притворство - самое сильное оружие. Почему я должен верить, что он добровольно отказывается от этого оружия? Все свидетели - заметьте, сочувствующие ему свидетели! - показывают, что он проявлял незаурядную ловкость, силу и смекалку. Смекалку, Тета!