Александр Лукин, Теодор Гладков
Прерванный прыжок
Повесть
1
Третий месяц сильно потрепанный батальон майора Лемке сидел в этих проклятых окопах и не продвинулся вперед ни на метр. Тому, конечно, были тысячи оправдательных причин — и непроходимая топь, и нарушенное поэтому снабжение, и болезнь: какая-то болотная лихорадка, косившая солдат. Только вчера Лемке был вынужден отправить в тыл еще семерых, двоих — в безнадежном состоянии. Их, собственно, не стоило и вывозить, но он это сделал нарочно, чтобы начальство убедилось в том, как трудно ему приходится в этой Косой пади. Лемке прекрасно сознавал, что истинная причина этого трехмесячного топтания — упорное сопротивление русских. Иначе чем объяснить, что его соседи справа и слева, где нет никаких болот, тоже не смогли пробить оборону противника?
Но вечно так продолжаться не может. В период весенней распутицы командование еще мирилось с задержкой перед Косой падью, но теперь, он предчувствовал, приказ вышибить русских из болота и захватить их опорный пункт должен последовать с часу на час. Он был предусмотрителен, майор Лемке (два года войны в этой стране не прошли даром). По его приказу разведчики третьи сутки шарили ночами по русскому переднему краю с заданием взять пленного. Лемке уже потерял двух солдат и унтер-офицера Бреннера, своего лучшего специалиста по «языкам», вместе с которым он воевал еще во Франции.
Лемке поморщился — придется теперь писать его вдове.
Сколько таких писем он уже написал! Можно сказать, что из его старой команды остались в живых только фельдфебель Хильбиг и повар Клаус. Кто мог знать, что поход на Восток так обернется?
Но сегодня все-таки его день! Награды, конечно, не дадут (хотя себя в реляции там, в штабе полка, и не забудут помянуть), но по крайней мере этот надутый индюк полковник Эйзенхорн отвяжется от него хоть на несколько дней. Как-никак взяли языка — и какого! — старшего лейтенанта из штаба русского полка, расположенного прямо напротив него. Правда, фельдфебель Хильбиг, когда докладывал о результатах ночного поиска, утверждал, что русский офицер, проверявший дозорную службу своего переднего края, чуть ли не сам сдался в плен. Что-то он, Лемке, не припомнит случая, чтобы русские офицеры вот так, добровольно сдавались. Все же он дурак, этот Хильбиг, хотя и храбрый солдат.
Следовало, конечно, сразу отправить этого старшего лейтенанта в полк, но майор Лемке не мог отказать себе в удовольствии первым допросить русского. Он подошел к столу и, в который раз, перебрал вещи, отобранные у пленного. Пистолет ТТ. Автомат. Нож. Электрический фонарик со шторкой. Две гранаты. Запасные обоймы. Часы. Коробка странных русских сигарет с длинными бумажными мундштуками. Спички. Планшет с картой. Никаких писем или семейных фотографий.
Лемке развернул карту и досадливо поморщился: на ней довольно точно был нанесен передний край его собственного батальона, но не было никаких данных об оборонительном, рубеже русских. Потом раскрыл командирское удостоверение: с первой страницы ему весело улыбался красивый молодой человек лет двадцати пяти. В петлицах гимнастерки — по три кубика. «Красавчик, — с неожиданной обидой за собственные сорок пять лет подумал майор. — Посмотрим, как ты выглядишь сейчас…»
— Гейнц!
В дверной проем блиндажа неуклюже втиснулся вестовой.
— Обер-лейтенанта Ротта и старшего писаря! И пусть фельдфебель Хильбиг приведет русского.
Через несколько минут почти одновременно в блиндаж вошли переводчик обер-лейтенант Ротт и писарь, Затем за дверью послышался топот нескольких пар ног, и сияющий самодовольной улыбкой фельдфебель Хильбиг ввел пленного. Остальные конвоиры остались за порогом.
Лемке внимательно оглядел пленного. М-да… Этот босой, всклокоченный парень с синяком под правым глазом, в разорванной до пояса гимнастерке уже почти ничем не напоминал красавчика на фотографии. Видимо, Хильбиг успел-таки приложить к нему свою лапу. Что ж, это его право — расплата за ночной страх. Русский стоял посредине блиндажа, угрюмо опустив голову на грудь, переступая изредка босыми ногами по земляному полу («сапоги успели снять, ловкачи»).
Майор сел за стол и спросил:
— Имя? Звание? Должность?
Ротт перевел вопросы.
Еле шевеля разбитыми губами, каким-то сдавленным голосом русский ответил:
— Юрий Иванович Диков. Старший лейтенант. Офицер штаба шестьдесят четвертого полка сто восемнадцатой стрелковой дивизии.
Ротт перевел. Все это Лемке уже знал из документов, но порядок есть порядок. Он собрался было задать следующие вопросы, но русский опередил его: