ета Григорьевна успокоила близких ребёнка, назначила курс лечения и установила срок прихода на осмотр в поликлинику. - Елизавета Григорьевна, а Герман как себя чувствует? - поинтересовалась классная руководительница. - Уже лучше, - мама Геры очень постаралась не выдать своего удивления вопросу учительницы. - После выходных придёт на занятия? - Думаю, что придёт, - Елизавета Григорьевна заставила себя улыбнуться. И почувствовала, как в груди затрепыхалось что-то... Этот вызов был последним. И Елизавета Григорьевна, попрощавшись с классной руководительницей сына, неторопливо брела по улицам. Она шла, не задумываясь о своём пути - всё смешалось. Елизавета Григорьевна думала одновременно о Германе, о его неожиданном пропуске уроков, о беспокойном трепыхании в своей груди... - Неужели? - Елизавета Григорьевна не хотела верить в то, что Герман может беззаботно относиться к своему будущему, что он променял дальнейшее благополучие на сиюминутные развлечения. Елизавета Григорьевна прошла мимо своего дома, она направилась в сторону Садового кольца, на троллейбус. Женщина решила съездить в институт и поинтересоваться, с какой периодичностью сын посещает подготовительные курсы. И подсказало ей так поступить непонятное трепыхание в груди. - Неужели?.. - Елизавета Григорьевна не решалась поверить в свою догадку. Но другого объяснения трепыханию в груди больше не было. Ни современные медицинские приборы, ни прекрасные методы анализа, ни опытные доктора не смогли обнаружить... душу? Душу, трепетавшую в Елизавете Григорьевне, волнующую её, и предупреждающую об опасности, угрожающей будущему сына? Для Елизаветы Григорьевны такое объяснение было невероятным, но в то же время оказалось единственным. И спустя час доктор Ковская получила подтверждение всем своим «неужели». Герман, на протяжении всего учебного года, регулярно, каждую среду, пропускал подготовительные курсы, а значит, именно поэтому волнение не покидало Елизавету Григорьевну - душа предупреждала её о грядущих неприятностях и сложностях. Потрясённая своими открытиями, Елизавета Григорьевна решила добраться до дома пешком. Ей нужно было успокоиться и обдумать произошедшее. Во-первых, нужно было сделать всё, чтобы ни родители, ни брат с сестрой не узнали о случившемся. Нравоучений, источаемых ими, Елизавете Григорьевне и без этого хватало. А во-вторых, нужно было в кратчайшее время образумить и обуздать Германа. Пройдя длинный путь по Садовому кольцу, Елизавета Григорьевна твёрдо решила: она не позволит Герману поддаться увлечению - а в том, что здесь замешана девушка, она не сомневалась - и не позволит нарушить данное им когда-то обещание. Герман обязан стать стоматологом и вызволить мать из этой квартиры, поскольку только эта надежда и давала ей силы жить с невыносимыми родственниками. - У меня есть не только убедительные аргументы, но и способ, который вызволит Геру из трясины. Елизавета Григорьевна и не вспомнила, что когда-то обещала себе не вмешиваться в жизнь сына. Елизавета Григорьевна Ковская шагнула в свой дом с твёрдой уверенностью, что сможет помочь оступившемуся сыну не упасть. ГЕРМАН - Герман, мне нужно поговорить с тобой. Больше слов не потребовалось. Герман знал, что сейчас они пойдут прогуляться, поскольку дома спокойно поговорить невозможно. А ещё Герман понял, что говорить они будут о его учёбе, по интонациям матери он догадался об этом. По своему переулку они прошли молча, будто подсознательно чувствуя близость любопытных, вездесущих родственников. Когда свернули на Садово-Черногрязскую, Герман первым нарушил молчание. Надо было успокоить мать и сообщить ей о Маше, ни к чему больше скрывать их чувства. - Мам, я поступлю в институт, об этом можешь не беспокоиться, - голос Геры звучал бодро. - Мне вообще можно было не ходить на эти подготовительные курсы. - Конечно, ты же не в меру сообразительный! Елизавету Григорьевну взбесила догадливость сына. - Мам, по средам на курсах русский, который мне не нужен! - А биология?! - А биологию я ещё в прошлом году смог бы на «шесть» сдать! - Герман нахмурился. - И вообще, почему ты решила проверить мою посещаемость? Ты же знаешь, что я очень серьёзно отношусь к поступлению в институт! Герман был настолько смущён и возмущён, что по лицу матери скользнула улыбка. Она смягчилась и прежде чем приступить к жёстким действиям, решила выслушать Геру. Может быть не так уж всё страшно, как она себе напридумывала: ну увлёкся парень, с кем такое в семнадцать лет не случается. Увлёкся, но не больше. - Значит, обещанию своему ты не изменишь? - Не изменю. Об институте можешь не беспокоиться. Гера заметно повеселел. Конечно, мама волнуется о его будущем, вот и растревожилась. Но ничего, он успокоил её. А скоро и обрадует! Зря что ли родные уже столько лет называют Машу его невестой. И пусть они шутили, зато теперь убедятся, что в каждой шутке... Ковские свернули в Большой Харитоньевский переулок. Герман знал, что Маша очень любит этот переулок с его неповторимыми старинными палатами. И как только Гера подумал о любимой девушке, лицо его озарилось счастьем, он словно воспарил на радужную высоту. Елизавете Григорьевне же эта улыбка не понравилась. Отражение счастья, появившееся на лице сына, сказало ей только одно - девушка, ради которой Гера регулярно пропускал подготовительные курсы, не простое увлечение. - Мам, - Герман набрал побольше воздуха в лёгкие. - Мы с Машей любим друг друга. Ещё какие-то мгновения Гера был счастлив. Был, пока не увидел выражение лица Елизаветы Григорьевны. Мать без слов и жестов столкнула сына с его радужной высоты. - Мам?.. Елизавета Григорьевна прищурилась и обдала сына огненным взглядом. Такого препятствия она не ожидала. Поэтому мгновенно приняла решение - следовать жёсткой линии. - Герман, ты не можешь рисковать своим будущим! - Мам... - Гера был растерян, он не сомневался, что мать одобрит его выбор, обрадуется, а оказалось... - Но ты же говорила всегда, что Маша... - Мы с Аристовыми всегда были друзьями. И останемся ими! Елизавета Григорьевна чувствовала, как тревожное трепыхание постепенно сменяется железным стержнем. Она ступила на жёсткий путь и не изменит своего решения. Герман не понимал, что происходит с матерью, он только видел, как она за несколько секунд из доброжелательной женщины превратилась в противницу собственного сына. - Мам... Почему друзьями? - все и всегда говорили, что Аристовы - замечательная семья, так чем же сейчас они стали плохи? - Почему?.. - Потому, что этой девочке будет трудно, ей придётся самой пробивать дорогу в жизни, а это нелегко даже с её умненькой головкой! Тебе же, Герман, нужен надёжный тыл. Ты ничего не добьёшься, если станешь опорой! - Мам, ты говоришь ерунду! - Нет, это ты, не имеющий жизненного опыта, хочешь погубить свою жизнь! Ковские остановились. Как раз напротив старинных палат боярина Волкова, которые очень нравились Маше. Маше. Но почему же Елизавета Григорьевна оказалась против любви сына к девушке, которую считала своей дочерью? - Мам, но ведь ты всегда говорила, что Маша тебе как дочь! Елизавета Григорьевна вздохнула - да, ей нелегко будет убедить сына в своей правоте, ведь первая влюблённость очень сильна. А тем более в такую красивую девушку, как Маша. - Правильно, как дочь, - Елизавета Григорьевна улыбнулась, пытаясь разрядить напряжение, возникшее между ними. - И какие отношения могут быть у брата с сестрой? - Мам, - Герман тоже заставил себя улыбнуться. - Вот Маша и будет тебе настоящей дочерью, когда станет моей женой... «Так. Ну, это уж слишком! Неужели сын настолько потерял голову из-за любви, что может думать только о женитьбе?!» - Елизавета Григорьевна снова чуть не всполошилась, но вовремя сообразила, что если это безумное увлечение и не сможет помочь ей убедить сына, то уж станет аргументом в её пользу. - Тебе, Гера, лучше успокоиться и не перечить мне! Герман опешил - мать только что улыбалась и вот вдруг снова... - Мам, - пролепетал Гера. - Ну, мы же не собираемся жениться прямо сейчас! Елизавета Григорьевна расправила плечи, будто появившийся в ней стержень заставлял и внешне быть непреклонной. - Гера, ты должен понять, что Маша тебе не пара! - Почему?! - Герман не думал, что наткнётся на такую непроницаемую стену непонимания. - Во-первых, ты давно обещал мне, что станешь стоматологом, и... мы сможем приобрести себе отдельную квартиру! - Я помню, - кивнул Гера. - Но это произойдёт только через несколько лет, и я не понимаю, чем Маша сможет помешать? Наоборот, если мы будем жить у Маши, то тебе понадобится всего лишь однокомнатная квартира, а её купить получится быстрее! - Допустим, что ты не забудешь обо мне, - кивнула Елизавета Григорьевна. - Но ты не сможешь сдержать своего обещания! - Почему? - Потому, что существует «во-вторых»! - И?.. - Ты целый год был занят своим любовным увлечением и, я уверяю, растерял былые знания и уж тем более не приобрёл новых, прогуливая подготовительные курсы каждую среду! - Мам, это же глупость! Я гарантирую, что сдам все вступительные экзамены на пятёрки! - Сдашь, - кивнула мать. - Но всё равно не поступишь! - Почему?! - Герман стал говорить громче, он волновался и чувствовал приближение чего-то нехорошего. - Потому, что конкурс будет огромным! И учитываться будет всё! - Елизавета Григорьевна говорила спокойно и убедительно. - На места, оставшиеся после «блатных» абитуриентов, возьмут не только тех, кто сдаст всё на «пять», но