Вот она я, тихая, спокойная, неприметная, иду по школьному коридору, никто на меня не обращает внимания. Я была самой рядовой девушкой. Не была красавицей, но и уродиной не назовёшь, одним словом - обычная. Успеваемость средняя, учёба - подработка - дом. Ни друзей, ни подруг, и парня нет. Почему так получилось? В школе меня патологически не замечали. Я была пустым местом. Никто со мной не разговаривал. Надо мной не издевались, нет, но иногда я думала, что лучше б толкали и обзывались, чем просто не видели. Когда живёшь долгое время с таким ощущением, начинаешь и вправду думать, что ты невидимка.
- Ну, смотрю, спокойная жизнь у тебя была? - возвратил меня в реальность голос Клары. - В этом деле описаны все твои поступки: как хорошие, так и плохие, самое основное, чтобы я имела представление, что же за личность передо мной.
Я молчала, глядя прямо ей в глаза.
- Чего же тебе не хватало? - продолжала она.
«Внимания? Смелости?» - пронеслось в моей голове.
- Молчишь? - фасовщица хмыкнула. - Я вас не понимаю, нет, серьёзно! В восемнадцать - вся жизнь впереди. Столько возможностей, столько вариантов прожить достойно свою жизнь. Почему вас тянет на уничтожение?!
Какое уничтожение? О чём она?
- Почему ты покончила с собой? - глядя на меня в упор, спросила Клара, тряся листом бумаги в руках. - Можешь не отвечать, конечно, если не хочешь. Тогда поставим тут прочерк, - она что-то черканула на слегка мятом и пожелтевшем «клочке моей жизни».
Как будто чужой голос во мне произнес: «Что она спросила?» «Почему ты покончила с собой?» Что? Меня как будто молнией ударило, руки, ноги одеревенели. Дыхание стало тяжёлым, всё тело пробрала дрожь. Как? Когда? Мне захотелось плакать, громко, навзрыд. Слёзы начали наворачиваться на глаза.
- Я не делала этого! - вырвалось у меня.
- Конечно, наверное, ты дверью ошиблась, у нас тут все такие! Хватит слезы лить! Наворотят дел, а потом ноют стоят! У меня дел невпроворот, деточка! Так что уймись, - с раздражением в голосе сказала брюнетка. - Тут поезд с рельсов сошел в Варшаве. Ужас, ещё делегацию хлюпиков слушать - «я не готов», «моё время не пришло», как будто это им решать, - фыркнула Клара.
Пока она ругалась, я вытерла рукавом балахона нахлынувшие слёзы. Как я могла покончить с собой? Я не делала этого, но ведь так записано в моём деле, значит, получается, что могла. Это какая-то ошибка! Они меня, наверное, с кем-то перепутали! Иного объяснения я не могу дать. Верить в то, что я умерла, мне не хотелось, а уж тем более - покончила с собой, это вообще за гранью реальности!
- Ты знаешь, что происходит с самоубийцами? Куда их отправляют? - у меня как будто резко испортился слух. Вопрос я услышала, словно через вату в ушах.
- В ад, - эхом разнеслись по залу мои слова. Мне казалось, что всё это происходит не со мной. Сейчас, сейчас я проснусь! Открою глаза, и я у себя в комнате. Спущусь по лестнице в столовую, обниму и крепко-крепко поцелую маму. Папа будет как всегда опаздывать на работу и на бегу чмокнет меня в лоб...
Я посмотрела на Клару: она ещё что-то мне говорила, но я уже не слышала ни единого слова.
Я умерла - это факт, как и факт то, что я самоубийца. Мне не хотелось в это верить, но как иначе объяснить: эту странную комнату и эту женщину. Я уже на руке поставила огромный синяк, но не проснулась. Факт, что я сейчас окажусь там, показала я сама себе пальцем вниз. Всё не по-настоящему! Ну, а как уходят из жизни? Нас же в школе не готовят к тому, что вот если вы умрёте, то попадете в комнатку к тёте. Она достанет папочку с вашим делом, не пугайтесь, всё нормально, так и должно быть...
Не знаю, как долго я стояла с вытянутым пальцем и с отстранённым выражением на лице, но слух вернулся ко мне внезапно: я услышала хлопок, это Клара закрыла мою папку. Я подняла глаза и увидела рядом с брюнеткой мужчину. Как они здесь появляются? Наверное, пришёл забрать меня в преисподнюю. Правда, он не выглядел зловеще, а, скорее, как-то даже героически. Мужчина был высок, выше, чем я или Клара, если я где-то пять с половиной футов, значит он - футов семь. Крепкое телосложение, тёмные волосы, небольшая бородка, карие глаза, во взгляде было столько тепла, нежности и доброты. Я смотрела ему в глаза, пока он разговаривал о чем-то с Кларой, а по телу разливалось тепло. Одет он был в доспехи, не полностью, сам в белой рубахе, а на груди панцирь, так вроде эта штука называется, хотя я могу ошибаться.